Женька, или Миражи за бугром
Шрифт:
– Я тебе больше не верю, лицемер! – накинулась на него Женя.
Жучок невозмутимо оглядел двор, словно только и мечтал вернуться в родной дом и бодро направился в свою будку, отрабатывать прогулянное дежурство.
Войдя в дом, Женя поинтересовалась у Василия, давно ли и где он нашел лайку. Тот молча кивнул в ту сторону, откуда привел Жучка.
– Он забрался в чей-то двор?
– Он был у садика, где дети. Тот мальчишка, с деревянным пистолетиком, кормил его из-за забора печеньем. Потом остальная мелюзга облепила … Это, в общем-то, не совсем чтобы садик…Распределитель. Там держат детей, которых предлагают для усыновления.
– А…А этот мальчик, его как зовут?…
– Эдиком.
– А
– Это наш мальчик, – ответил Василий.
Женя от такой формулировки даже вздрогнула.
– Ты же уже была там, – продолжил муж.
– Была, – невольно призналась Женя.
Она поняла, что умалчивать эту тему больше нельзя. Нет смысла и, главное, нет больше сил…
– Я только издали смотрела. Я давно собиралась тебе сказать, Вася. Очень маловероятно, что у меня будет ребенок.
– У нас, – неожиданно поправил муж, чем снова сбил жену с толку.
– Ну да, у нас, – поправилась Женя. – И…
– И написал заявление, – прервал он ее.
Женя, у которой сразу вывалилось из головы все, что она намеревалась сказать, села в постели.
– Не поняла. Какое заявление?
– Ну, предварительное. Что-то наподобие заявки… Потом нам, уже с документами, надо оформить все как следует по списку…
– Так ты согласен?! – выдохнула Женя.
– Ну, я же, как Жучок, все понимаю.
Женя некоторое время сидела в шоке, потом вдруг вскочила, унеслась куда-то и, через несколько минут, вернулась, толкая перед собой сервировочный столик с бутылкой армянского коньяка, любимыми Василием креветками, фруктами. Подкатив волнующий натюрморт к самой постели, она, опустилась на колени, сама вскрыла бутылку налила в широкие рюмки коньяк, предупредив, что наливает только по глоточку – приступать к зачатию в нетрезвом состоянии нельзя… Пусть это будет инсценировка – они сейчас займутся…, а уже в распределителе получат ребенка, как из роддома. Пусть он уже немного подросший, но для них он только появится на свет…
Василий смотрел на нее завороженно, словно перед ним был пациент с тяжелым диагнозом, но ни словом, ни жестом не дал ей понять, что боится за ее психику. На щеках мужа появился легкий румянец, рот его приоткрылся, и Женя заметила, что повлажневшие губы Василия очень даже красивые, словно видела их впервые. Она стянула с него легкое одеяло, больше напоминающее цветную простыню и принялась осматривать его тело, дотрагиваясь, до уже пробуждающегося разбойника лицом, губами, потом выскользнула из ночной сорочки и со стоном, почти теряя сознание, впустила его в себя. Ополоумевший от таких щедрот гость крушил все, прорываясь к цели, которая, сама с охотой рвалась к ему. Женя млела перед этой дикой беспощадностью …Как давно не взлетала она так высоко, не испытывала такого невероятного экстаза который даже вспоминался то, в последнее время, все реже. Это даже было какое-то иное ощущение, вероятно потому, что восхитительная, сводящая с ума форма на этот раз заполнилась, наконец, смыслом…
Только под утро она подумала, что их совокупление вовсе не театр – вдруг какими-то неведомыми путями этот процесс зародит в сознании ребенка, ту самую привязанность к ним, какую испытывает цыпленок к первому увиденному живому предмету. Она повернула голову к мужу и шепотом спросила:
– А можно я завтра встречусь с ним? Просто так…
Василий кивнул, не открывая глаз, и Женя подумала что, пожалуй, ее сегодняшнее неистовство переутомило мужа. Наверное, потому он так и не выразил своей радости, по поводу того, что скоро у них будет … Тьфу-тьфу – Женя потянулась к чему-нибудь деревянному, но, как
Эдик узнает ее сразу. Глаза у него серо-голубые и несколько едва заметных веснушек на переносице…Симпатичный парень…. Он внимательно и серьезно выслушивает, ее песни о том, что теперь они будут всегда вместе, взрослые станут заботится о нем, у него будет свой дом, он здесь неподалеку, с Жучком он уже знаком, славный и умный песик
Похоже, его особенно не волнует кто перед ним – его собственная мать или тетенька, которая хочет этой мамой стать. Главное, что за ним, наконец, пришли. Он пытается, на всякий случай объяснить, что он плохо знает язык, на котором здесь говорят все, что его привезли издалека, из той страны, где Москва, но несколько слов по-испански он уже знает. К ужасу Жени он произносит одно из них – это ругательство, какое можно услышать от грузчиков в порту (и не только от них). Она убеждает его, что есть немало и других слов – куда более благозвучных и обозначающих куда более приятные предметы. Но язык, на котором здесь все говорят, все равно учить придется. Они будут осваивать его вместе, но дома станут говорить на родном, на русском. Нельзя же забыть родную речь окончательно…Эдик смотрит уже куда-то мимо, спрашивает вдруг, какая у нее марка автомобиля, отодвигает Женю и забирается в машину. Она не успевает объяснить, что управлять автомобилем надо еще научиться, но он уже за рулем, уверенно поворачивает ключ и нажимает на педаль. Женя едва успевает отскочить, как Хонда, рванув с места, исчезает в клубах пыли. Вместе с Эдиком.
Очнувшись, Женя еще некоторое время ломала голову, к чему эти картинки, преследующие ее. Может быть, в ней действительно просыпается какой-то талант или эти видения на нервной почве. Элементарный психоз. Скорее всего. Но, может быть все наладится…Да и как не может наладиться. Ведь у нее такой муж! А какой конспиратор! Это же, наверняка, он с собакой ходил на прогулки к тому садику. Значит, их знакомство тянется уже давно. Вот почему, когда они проезжали вместе мимо приемника, Жучок так дернулся. Женя всем телом прильнула к мужу, снова закрыла глаза и задремала утомленная безумными фантазиями и ожиданиями. Жизнь, которая еще накануне утомляла своей бессмысленностью, вдруг перевернулась той стороной, где все оправдано и наполнено смыслом.
Сквозь сон она услышала, как Василий поднялся, вероятно, в туалет, а может быть уже для того, чтобы приготовить ей завтрак. Он нередко делал это в последнее время и всегда с удовольствием наблюдал, как она завтракает в постели.
Женя обычно не любила опеки и, в такие минуты, испытывала противоречивые чувства. Нет слов, приятно, когда любящий человек о тебе беспокоится, но неприятна мысль, что тебя принимают за какую-то недееспособность. Словно она младенец. Но, сегодня, все совсем по-другому…
Какой-то грохот со стороны ванной комнаты внезапно оборвал ее полусонно-восторженное состояние. Еще не поняв, в чем дело, Евгения выскочила из постели и бросилась туда. Распахнув дверь, она увидела растерянное и в то же время немного отрешенное лицо мужа поднимающегося с пола. На ее испуг и вопрос, что с ним произошло, невнятно ответил вроде того, что поскользнулся на влажном полу. Женя невольно перевела взгляд на пол. Абсолютно сухой кафель. Она вгляделась в бледное лицо Василия и почувствовала, как что-то тоскливо сжалось в груди…