Женька или Одноклассники off-line

Балашова Виктория Викторовна

В конце обеда, провожая меня до офиса, Тарас вдруг говорит:

– Ты едешь в Париж с мужем? – я киваю головой, – надеюсь как-нибудь ты съездишь туда со мной.

Он уходит, а я стою в ступоре. Атака из начальной подготовительной фазы явно переходит потихоньку в более активную среднюю. Устоять бы до конца, а то, что-то беспокоит меня финал. Как грянет тяжелая артиллерия… Что Тарас предъявит в качестве тяжелой артиллерии мне было не ведомо, но почему-то от этой мысли побежали мурашки по телу, и я продолжала стоять в легком ступоре посреди нашего длинного коридора в полуснятом пальто.

– Эй, шеф, тебе помочь? – спросил весело проходивший по коридору Антон. Он подхватил пальто и шутливо поклонился, пропуская меня вперед.

Мне

мешали немного мои нехорошие мысли. Раньше я даже и не помышляла о том, что в принципе могу изменить Женьке. Теперь эта мысль подлой змеюкой проникла в голову и никак не хотела оттуда уходить. Из-за укоренившейся привычки почти все обсуждать с мужем, а не с подругами, так и хотелось и этим тоже поделиться с ним. Казалось, что умный Женька все разложит по полочкам, объяснит, почему не надо мне ему изменять, а тут же и встанет все на свои места. Но, даже находясь немного в ненормальном состоянии, я понимала, что он мне тут не советчик. С подругами я обсуждать подобные вещи вообще не привыкла и с трудом обсуждала с ними даже такую банальную вещь, как моя семейная жизнь. Я не представляла себе, что будет, если я расскажу о Тарасе Таньке. Она может сказать, что предупреждала меня о его аморальном поведении, а может ведь и начать толкать в его объятия.

Что самое смешное, Женька меня ревновал к Антону. А у Антона была девушка, с которой он еще в институте начал встречаться и несмотря на то, что мы друг с другом часто в шутку кокетничали, ничего, кроме дружеских чувств не испытывали. Можно было, наверное, все обернуть в более серьезные отношения, но ни у одного из нас не было желания усложнять себе жизнь.

Тараса Женька воспринимал как моего делового партнера и не более. Я скрывала тот факт, что мы часто встречаемся просто так, пообедать и поболтать. Скрывала именно потому что уже, казалось, было что скрывать. Если мы перекусывали в кафе с Антоном, то это не скрывалось, потому что за этим ничего и не стояло. За обедами с Тарасом – стояло. Еще не понятно что, но легкое чувство вины я уже начала испытывать.

* * *

Жена орет, что я на работе задерживаюсь. Можем, конечно, и выпить, можем и с Тамарой встретиться. Но уж что скандалить-то. В итоге, хорошо мать вступает. И тут уж они вдвоем кричат, а я потихоньку на кухню. Поем, глядишь, они уж и не орут, сидят, сериал смотрят. А я спать.

На Новый год сидели дома, смотрели телевизор. Съели целый таз салата. Я водки выпил, жена и мать шампанского. Потом тоже перешли на водку. Шампанское это они уж так для понта выпили. Так-то мы все его не очень. Но на Новый год положено. А я все равно сразу водки. Чего добро переводить.

В газетах пишут про разные там убийства. Все не мои. Мои – впереди, надейся и жди!

Январь, 1994

После того, как мы душевно уже во второй раз отметили Новый год в Париже, у меня случился первый корпоративный заказ. Целая куча бизнесменов хотела поехать в Цюрих на какую-то жутко важную выставку. Я понятия не имела, что такое Цюрих и Швейцария вообще, но с помощью невероятных комбинаций нам удалось найти партнеров в этой чудесной стране и забронировать все необходимое для таких перспективных клиентов.

В нашем офисе весь январь кипела работа: Антон пахал на ниве французских туров, близняшки «раскидывали» клиентов, желающих ехать в другие страны, по тем операторам, которые специализировались на соответствующих странах, а я висела на телефоне, занимаясь организацией Цюрихской поездки.

Вечером я приходила домой поздно, целовала сонного Малыша и садилась ужинать, чем послал Бог и Женькина мама. Сам Женька приходил примерно в тоже время, что и я, так как у него тоже было много дел на работе, его фирма во всю раскручивалась, но ему приходилось отслеживать все сделки, лично ездить по магазинам заключать договора, а порой и развозить товар на собственной

машине. Женьке все-таки хотелось снова меня усадить дома, чтобы быть более спокойным за мою честь, но он уже понимал, что это невозможно. И мы вместе сидели вечерами с упоением, перебивая друг друга, рассказывая о том, что случилось у нас за день.

Женька продолжал следить за успехами моего агентства, порой давая дельные советы по поводу рекламы, бухгалтерии и прочих не очень мною любимых нетворческих дел. Ленку бухгалтера мы уже полностью переманили к себе, счета у нас были в том же банке, где и Женины, да и рекламный агент был общим. Впрочем, рекламный агент был нововведением, внедренным пожалуй скорее мной. До определенного момента по разным изданиям мы бегали сами, но объемы росли, времени становилось все меньше и меньше, и попавшая под руку энергичная девушка, предлагавшая разместить рекламу на радио, стала нашим рекламным агентом. Реклама на радио нам была не нужна, и девушка без особого сопротивления перешла на газеты и журналы.

* * *

Зимой темнеет рано. Самое оно для тюкания по башке в темном подъезде. Я в этот раз решил использовать свои познания в области электричества и вырубить его на фиг. Я подумал, а вдруг кто-нибудь выживет. И меня возьмет и сдаст – мол, он меня по голове сильно ударил, почти до смерти. И засадят меня. А мне этого не надо. Так что Анжелку я вырубил в темноте. Аж самому страшно было. Думаю, сейчас бах, и меня тоже шарахнут чем-нибудь тяжелым. Пошел, включил обратно свет и на автобусную остановку. Пока домой добрался было уже час ночи. Жена, дура, опять давай орать. Ребенок проснулся и тоже орать. Мать проснулась и сразу матом. Тетя Люся проснулась и ну барабанить нам в стену: замолчите, типа, люди приличные уже спят. Нервы мои не выдержали, и я гаркнул: «Хватит! Надоело!» и пошел к Тамаре в подвал. Жена на следующий день ревела и причитала. Якобы думала, я навсегда ушел. Да куда ж я навсегда уйду. Жилплощадь все-таки моя…

Февраль, 1994

В феврале я засобиралась в Цюрих. Я не могла бросить своих первых корпоративных клиентов на произвол судьбы и твердо решила сопровождать их в Швейцарию, чтобы решать все возможные проблемы оперативно на месте. Сопровождение важных клиентов на долгие годы станет для меня законом, нарушить который не могли никакие Женькины доводы. Я вела их «под ручку» от Шереметьевского аэропорта до Шереметьевского аэропорта. И когда мы расставались, пройдя на обратном пути последний паспортный контроль и получив наконец чемоданы, мои туристы были уже моими навсегда. Они ездили через нас сами, рекомендовали нас своим родственникам, друзьям и коллегам, расширяя тем самым без всяких затрат с нашей стороны, клиентскую базу нашего агентства.

В Цюрихе мы жили в Хилтоне. Впервые я попала в такой шикарный отель, впервые со мной в группе были люди, для которых швырнуть тысячу долларов не составляло никакого труда, впервые я общалась за границей не с эмигрантами, а с коренным населением, наконец-то во всю используя свои знания английского языка. Каждый день мы обедали и ужинали в лучших ресторанах города, а в конце поездки мелким оптом закупили дорогущие швейцарские часы в шикарном бутике. Нам подарили кучу разных презентов, которые перекочевали мне в сумку, так как господа-туристы посчитали их брать ниже своего достоинства. Сначала они пытались от подарков отказываться, но увидев обалдевшие, совершенно ничего не понимающие лица швейцарцев, махнули рукой и велели их все забрать мне на добрую память. Я не возражала. У меня оказались в сумке часы для Женьки, его и моей мамы, а также маленькие сувенирные часики-кукушка. Себе я часы купила. И если часы, купленные в Париже год назад, стоили шестьдесят долларов, то эти швейцарские стоили все триста. Мои часы по цене и рядом, конечно не стояли с теми, что купили туристы, но я была собой довольна – как никак благосостояние выросло в пять раз.