Женька или Одноклассники off-line
Шрифт:
Поездка завершилась благополучно – туристы всем были довольны и собирались все дружно ехать с нами семьями на Лазурный берег летом.
* * *
Тут опять мать зачитывает: «Убийство, похожее на то, что было совершено в это же время в прошлом году». Ну надо ж! А я и не заметил! Действительно, только один разок получилось в сентябре, а так все зимой, после праздников. Но, во-первых, зимой темнее, во-вторых, как-то оно на подъеме все идет: вроде ж новый год, надо жизнь начинать с чистого листа. Так нам в школе талдычили. Ну в самый раз получается поставить еще одну галочку. А эти-то милиционеры! Просекли, что зимой и что чем-то тяжелым и что в подъезде. Тряпицу, кстати, я в этот раз выбросил в мусоропровод.
Март, 1994
Женька переезжал из подвала! Новый этап в развитии его фирмы был ознаменован арендой складов и нового офиса. Наша бедная квартира до сих пор стояла наполовину отремонтированная, зато офисы наших фирм приобретали совершенно цивилизованный вид. В этом пункте у нас с Женькой была полная солидарность. Родители нас не понимали, но зато мы понимали друг друга.
Я во всю трудилась над составлением программ на новый летний сезон, пытаясь расширить круг наших предложений, а Женька бегал по появляющимся в Москве как грибы после дождя магазинам, предлагая свою продукцию. У него, как и прежде, было небольшое количество работников, и все они трудились на износ. Найти новых сотрудников было не сложно, но Женя был очень привередлив в этом вопросе. Поэтому оставались у него только лучшие, «отборные».
Анька иногда предлагала нам очередные квартиры. Она сама переезжала уже третий раз за год. Последний вариант она позиционировала как окончательный. Квартира находилась в бывшей огромной многокомнатной коммуналке, бодро расселенной Анькой для богатого клиента. В последний момент клиент раздумал по каким-то причинам покупать эту квартиру, и Анька с мужем въехали туда сами. Был затеян грандиозный ремонт, конца и края которому не было видно в обозримом будущем. Хозяев это, впрочем, не очень волновало: гостей они принимали то в одной, то в другой комнате, а то и на большущей кухне. Ремонтные работы растекались по разным частям квартиры, ни одна из которых не заканчивалась до конца. Аньке в голову приходили различные дизайнерские идеи, и работникам приходилось перескакивать из одной части квартиры в другую по мере их возникновения.
Уже, правда, была снесена пара стенок и возведена арка в коридоре. Это были единственные ощутимые результаты ремонта, но хозяева гордо демонстрировали провалы в стенах, и мы бодро кивали восхищенными головами.
– Может и нам снести что-нибудь? – спросила я Женьку после очередного субботнего посещения подруги.
– В этой квартире мы уже делать ничего не будем, – ошарашил меня своим новым решением муж, – надо переезжать.
Совершенно очевидно Анькина квартира повлияла на Женькино решение оставить пока в покое наши собственные апартаменты и расширять не жилплощадь, а бизнес.
* * *
У нас тут соседи разъехались, и мать тоже заговорила про отдельную квартиру. На самом деле, говорит она про нее сколько себя помню. Сначала соседей у нас было больше, но потом тетя Люся прописала к себе сына со всей его семьей, и когда наши третьи соседи съехали постоянно жить в какую-то страну, где, как мать говорит, «одни, представь, евреи и ни одного нормального человека!», ей отдали ихнюю комнату. Мать, конечно, ругалась и ругается. Эта комната в основном и является основой всего ора в квартире. Люська ее сдает всяким временным рабочим, приезжающим в Москву на заработки. А мы недовольны. То есть мне-то наплевать – ну живет там какое-то лицо кавказской национальности несколько месяцев. Тихо живет, никого не трогает. И даже иногда носит с рынка еду на кухню и всех угощает. Но мать как прицепится, так уж все. Так вот тут опять встал вопрос о расселении. Я нашел телефон риэлтерши Аньки и решил спросить про нашу квартиру.
Апрель, 1994
Я «вышла» на Англию. То есть Англия
В это же время активизировавшийся по поводу улучшения и расширения жилплощади Женька регулярно выдергивал меня с работы для осмотра очередной квартиры. Квартиры он смотрел под стать Анькиной: многокомнатные, коммунальные, в историческом центре. Цены меня пугали, но так как энергично взявшийся за дело муж меня пугал больше, я предпочитала отмалчиваться и честно смотреть варианты.
Квартиры отметались в основном либо из-за их неудобного расположения, либо из-за их чудовищного состояния. Мы готовы были смириться с плохим состоянием, но с чудовищным никак. Чудовищным состоянием на наш взгляд было такое, когда, например, в ванной была дыра в потолке, и в принципе можно было мыться, переговариваясь с соседями сверху. Или весь дом уже выглядел так, что вот-вот обрушаться его деревянные перекрытия, возведенные, казалось, во времена нашествия Наполеона. Некоторые квартиры находились прямо на Садовом кольце, и дышать в них было категорически нечем. Тем не менее вся семья уже заразилась квартирной лихорадкой, и варианты сыпались на нас со всех сторон: то знакомые папы толкали квартиру своего двоюродного дедушки, то коллега мамы предлагал въехать в апартаменты своей престарелой тети, то вдруг знакомые знакомых решили выехать из своей коммунальной квартиры и предлагали нам ее расселить.
Больше всего квартир сыпалось от эксперта Аньки. Она не гнушалась предлагать нам просто все подряд. И мы вежливо по десять раз на дню отклоняли предложения ехать смотреть квартирку на Юго-Западной или еще того хуже в Солнцево.
– А что? Это вы зря, – тараторила в трубку Анька, – вот у меня тут подруга уехала с мужем в Солнцево. И ооочень рада. Очень! Новый дом, квартира большая, воздух свежий, рядом лес. Лес ооогромный. Можно в нем гулять с Малышом!
Мы не хотели в лес, мы не хотели в огромный лес. И вообще не хотели в Солнцево (да простят меня его достопочтимые жители). Ольгину квартиру мы, правда, в конце апреля увидели. Оля была Анькиной институтской подругой, но мы часто виделись на общих сборищах, и неожиданно нас пригласили в гости.
В Солнцево мы ехали долго и упорно, потом мы ехали уже по Солнцево. Доехав до леса мы увидели нужный нам номер дома – дом реально стоял на опушке. Этакая многоэтажная избушка у леса. В квартире хозяева гордо нас водили по своим отремонтированным трем комнатам, показывали большущий телевизор и какую-то страшную кучу бытовой техники на кухне. Техника молотила, выжимала, резала и пекла все, что только можно и гордо блестела белоснежными боками на кухонных столешницах. Стенка между кухней и комнатой была по последней моде снесена, так что огромный телевизор принимал полноценное участие в демонстрации последних достижений науки и техники.
– Квартира хорошая, но сюда мы пожалуй все-таки не поедем, – обрадовал меня Женька на обратном пути.
– Да, да я с тобой полностью согласна, – искренне закивала я головой. Лес лесом, но жить на его опушке, мы дети центра Москвы, не хотели никак!
* * *
Анька меня не послала. Даже странно. Приехала, посмотрела квартиру, спросила про проживающих. Сказала подумает. Но перспективы, говорит, хреновые. Тетьке Люське положена двушка, на меньшее она и не согласится (потом тетя Люся замахнулась на две однокомнатные квартиры, что свело на нет все мои усилия и материны мечты), а нам все равно больше однокомнатной не видать. За большее придется доплачивать. Как Анька сказала сколько, так я чуть с табуретки и не свалился. А однокомнатная мне зачем? И так одна комната, и сяк. Вечером я матери все рассказал, она расстроилась, сходила к тете Люсе. А та ее и огорошила требованием двух однокомнатных квартир. Так мать снова забила на свою мечту.