Женька или Одноклассники off-line
Шрифт:
С Володей мы встречались днем, вечером и даже утром. Ночевать пока больше я у него не могла, но нам это сильно не мешало. Единственным нюансом в создавшейся ситуации было полное нежелание спать с собственным мужем – собственно на тот момент он больше ничем меня не раздражал…
* * *
Весь месяц просидел под дождем в деревне. Пропалывать заставляли, чего-то сажать, собирать, варить варенье, крутить банки. Совместными усилиями моей бабки, матери, жены и ее родителей было сделано столько запасов, что хватило бы на роту. Но им все мало. Все страдают, что надо бы еще того и этого накрутить, сварить и закрутить. Надоели страшно. Я чувствую: стал пить больше. Поймешь тут и Палыча с такой-то жизни. И главное шумные все. Все чего-то хотят, и зудят, зудят. Женин
Сентябрь, 1994
В сентябре Татьяна зазвала меня к каким-то своим подругам во «французский магазин». Так называемый магазин располагался у черта на рогах – на окраине Москвы – на территории обычной двухкомнатной квартиры. В одной комнате девушки пили в свободное от продаж шмоток время чай, а в другой как раз и располагались те самые шмотки. Шмотки частично висели на вешалках, частично лежали кучами на всем том, на что можно было их складировать – на столе, колченогих стульях, на диване и подоконнике. Я окинула все это безобразие опытным взглядом завсегдатая парижских бутиков и поняла, что покупать здесь решительно нечего – девчонки не врали – купили они видимо все это во Франции, но в оооочень дешевых местах, а продавали по бешенным ценам. Тем не менее, от чая мы с Танькой отказываться не стали…
Во время светской беседой за чаем выяснилось, что у одной из так называемых продавщиц, есть муж и часть одежды она складирует у него в одной из комнат. С мужем они вместе не живут, но и не разводятся за ненадобностью, но у Ирины квартирка однокомнатная, а у ее мужа трехкомнатная – по этой причине она и складирует там вещи. Плюс муж оплачивает большую часть расходов, которые несет Ирин бизнес, так как прибыли он не несет практически никакой. Я начала покрываться противным липким потом, потому что вспомнила тут же, что у Володи была бывшая жена, хранившая у него в квартире в одной из комнат вещи, которые она возит из Франции. Володя всегда подчеркивал, что жена бывшая, что шмотки не раскупаются и периодически открывал «закрома» и щедро предлагал что-нибудь себе оттуда выбрать (бесплатно, разумеется). «Бывшая жена, – говорил он, – все равно ничего не заметит. Бери все, что хочешь!» Я всегда отказывалась, но Володя иногда вытаскивал что-нибудь (кстати, идеально подходящее мне и по размеру и по стилю) и силком заставлял мерить, а потом и забирать с собой. Вещицу он аккуратненько складывал в пакетик и настойчиво отдавал мне.
– А как зовут твоего мужа, – постаралась нейтрально поинтересоваться я, терзаясь дурными предчувствиями.
– Володя, – ничего не подозревая, ответила Ира, – он большой души бизнесмен. Богатый страшно, но живет аскетом – ничего ему якобы не надо, и я его тем сильно и раздражаю, что мне всего надо.
Я понимала, что совпадений уже достаточно, и мир оказался в который раз ужасно тесен. Уточнять Володин адрес не нужно – я была уверена, что он это он. Я не могла понять, почему мне так больно и неприятно. Наверное, потому что Ирина была совсем не дурна собой, да к тому же и женой она была вовсе и не бывшей, а настоящей. То что они живут не вместе не играло особой роли – ведь надо было зачем-то Володе врать про то, что они разведены.
Впервые я так страдала из-за мужчины. Я не видела даже и причин для такой тоски – я ведь и сама была глубоко замужем и не собиралась разводиться, мне должно было бы быть все равно совершенно, но мне не было все равно. С горя я предложила Татьяне поехать в ГУМ, чтоб хоть что-то купить и соответственно полечить сердечную боль магазинной терапией. На работу я в тот день махнула рукой – не было сил обсуждать рабочие вопросы, когда все о чем я могла думать, заключалось в обсасывании вопроса «Ну почему он мне сказал неправду? К чему бы это?»
С Таней, естественно я не могла не поделиться. Сжимая кулек со свежеприобретенным свитером, сидя в кафе напротив
Но тогда в кафе Таня твердила, что мне крайне повезло с любовником. В первую очередь потому что он в принципе у меня завелся – а то уж она на мне крест в этом смысле ставить собиралась, во-вторых, потому что он женат – это ведь хорошо, мне и разводиться не надо, и ему на мозги я капать не буду. Плюс, Володя действительно не беден, то есть ухаживает красиво, что тоже не может не радовать.
В итоге я не сказать, что вполне счастливая, но уже более или менее вменяемая, поехала домой. Дома меня ждала мука еще одна – в виде моего мужа. Муж во время ужина интересовался моими делами, рассказывал про свои и ничегошеньки не замечал. Я видела, что Женька уже давно живет какой-то устоявшейся, уравновешенной жизнью, в которой единственное что происходит волнительное, так это его работа. Я выходила за рамки волнительного, я была привычна, и даже мой новый волнующий и сексуальный облик его-то волновал в самую последнюю очередь.
Мне даже бывало иногда обидно, но я не высовывалась – я понимала, что Женькино внимание мне не нужно совсем, и когда он его изредка проявлял, я старалась как-то загасить пыл мужниной страсти. В тот вечер все, что от меня требовалось это слушать и периодически кивать головой, про себя же я думала о Володе, переваривала информацию, полученную в течение дня, и понимала, что мне все равно неприятен факт Володиного вранья по поводу его семейного положения.
* * *
Жена, приехав из деревни, устроилась работать в Коньково. Шикарный крытый рынок. Барахлища! Ей дали продавать колготки. Ну носки еще, гольфы, всякое такое. Товар мелкий, недорогой. Но с чего-то надо начинать. Жена довольная ходит, платят-то даже побольше, чем мне. Мать ушла с завода – его все равно переводят за город, а тем более жена уже на работу собралась выходить. Так что теперь дома сидит мать. Мне так это лучше, чем жена. Мать пилит все-таки поменьше. Можно и днем с работы прийти, поспать спокойно, да и вообще.
Планирую следующую галочку. Думаю, может до праздников в этот раз управиться, чтоб Новый год веселее встречать было. Запоминаю адреса новые. Теперь новым способом действую: узнаю телефоны, по ним узнаю адреса. Так не вызываю, на всякий случай, никаких подозрений. Если адрес спросил – странно, а телефон – нормально вполне.
Октябрь, 1994
В октябре на меня свалились многочисленные рабочие проблемы – почему-то их стало одновременно много – не давались вовремя визы, не бронировались билеты и даже плохо пробивались отели на грядущий Новый год, хотя казалось я все как всегда начала делать в тоже время, что и в предыдущие годы. Я нервничала не только и не столько из-за работы, а больше из-за того, что не могла толком встречаться с Володей, а потому срывалась на всех своих сотрудников сразу, а дома заодно и на муже. Только для Малыша я оставалась волшебной мамой, приходящей перед сном домой, от души его тискающей и к тому же приносящей часто какие-то игрушки. Волшебной мамой он стал меня называть после того как как следует выучил слово Волшебница – Женькина мама читала ему регулярно сказки и видимо я подходила под описание именно этой героини классических сказок. Сначала я переживала, что я не Принцесса, но Малыш мне сразу объяснил, что у Принцесс мужей и детей не бывает, и спор тут явно был неуместен. Видимо у Волшебниц, как у более солидных тетенек, в представлении Малыша мужья и дети быть могли, поэтому он мне бодро отчеканил, что я красивая, появляюсь редко, могу делать чудеса (какие Малыш не уточнял) – и это все четко подходит под его представления о Волшебницах.
Конец ознакомительного фрагмента.