Женька или Одноклассники off-line
Шрифт:
Время от времени можно было встретить на набережной Антона, за которым следовал добрый десяток человек. Антон рассказывал очередную трагическую историю о судьбе какого-нибудь французского короля, знаменитого художника-импрессиониста или эмигрировавшего во Францию русского писателя. Периодически туристы рассаживались за столики небольшого кафе, а так как в меню не было чаще всего даже английского подстрочника, то Антон не только переводил странные названия блюд, но и давал краткий комментарий по поводу каждого из них. За Антона естественно платили, а также щедро преподносили вечерами в подарок бутылки с разного рода спиртными напитками.
Антон был в своей стихии: в институте
* * *
Зовут меня тоже в отпуск в деревню, но я все ж держусь. Говорю: «Отпуск не дают». Хотя летом, как раз, работы совсем мало – жгут электричества не так, как зимой, разъезжаются кто куда, соответственно меньше вызовов. Сидим с Палычем, режемся в домино. С нами еще водопроводчики. У них, если что, прям как у нас, воду перекрыл и давай дальше, «рыбу» делай. Мы в таких случаях электричество вырубаем. Первый закон Палыча – электричество вырубил, посиди подумай!
Иногда приглашаю свою девицу из ЖЭКа домой. Баб моих нет и соседей сейчас тоже нет. Красота! Тамарка молодая и симпатичная, но дура дурой. Подъезды метет. Но приехала она из Белоруссии. Так что работает за квартиру. Пока ж живет в нашем подвальчике. Но в отдельной комнате. Так что соседи приедут, опять будем у нее перепихиваться.
Август, 1993
Женька как-то вечером сказал, что я меняюсь. «В каком смысле?», – спросила я его. «В прямом», – не стал развивать почему-то он свою мысль.
Моя фирма переезжала в новый офис, и с мужем мы стали видеться только вечерами. Он терял надо мной контроль, я же порой не вспоминала о нем весь день, бегая по делам и занимаясь делами своих туристов. Меня было порой сложно застать на месте, мобильных по-прежнему еще не было, Женька волновался, но повернуть вспять этот процесс было уже нельзя.
Мои подруги разделились на три части: первая родила и сидела дома, не собираясь выходить на работу, порой несмотря на отсутствие в семье денег; вторая родила и делала во всю карьеру, как и я; третья не рожала и рожать в ближайшее время не собиралась и делала карьеру. Собирались мы вместе все чаще именно со второй и третьей частью. Мы мотались по новым только открывшимся магазинам с огромным количеством импортной одежды, обедали вместе в кафе и обсуждали мужей, любовников и подруг.
У меня любовника не было, мужа обсуждать было не интересно, оставалось только слушать других или обсуждать подруг. Ну хоть они-то у меня были. Во время походов по магазинам я только давала советы подругам и изредка что-то мерила. Покупать себе вещи я решила только во Франции, и постепенно гардероб из китайско-польского превращался в чисто французский. Женька косвенно в этом превращении тоже принял участие. Он перестал ездить в шоп-туры и, наладив деловые контакты в Польше, начал поставлять оттуда замороженные продукты.
Нельзя сказать, что мы сильно разбогатели, так как все время вкладывали во что-то деньги. Но наши фирмы резво шли вперед, мы уделяли работе все больше и больше времени, и только осень нас тормознула на два-три дня, а потом мы также бодро двинулись дальше, как будто и не было ничего.
* * *
Думал о списке, кто будет следующим. Попадаются иногда однокласснички на улице, а тут лето – никого. Но у меня адресок был припасен, где-то совсем у черта на рогах. И от метро еще ехать несколько остановок на автобусе. Дом новый, я съездил, посмотрел, с домофоном. Одна наша девица туда переехала после расселения коммуналки. Думаю, не этот ли вариант рассматривать как следующий. А то далеко переться. Надо уж отделаться. Всех, кто в нашем районе надо на потом оставлять. Хотя они, сволочи, как тараканы, расползаются. Кто женится, кто замуж выходит, кто еще зачем переезжает.
Осень, 1993
Осенью снова тряхануло государство Российское. Мы не очень-то привыкли к спокойствию и стабильности, поэтому были не удивлены новому нашествию на отечественный Белый Дом. Женька велел мне сидеть дома и «не лезть под пули». Сам все-таки побежал в офис.
Мы с Жениной мамой и Малышом сидели исправно дома и смотрели по телевидению новости BBC. Малыш пытался привлечь внимание к собственной персоне, но у него это плохо получалось. По телевизору показывали, как танки лупят по Белому Дому, а у нас на Белорусской эхом раскатывались удары из реального, а не телевизионного Дома, и слегка дребезжали стекла.
Чуть позже днем Женька вернулся домой с целой сумкой провизии и сказал, что повсюду в близлежащих районах сидят снайперы, некоторые станции метро закрыты и на всякий случай он закупил, как это принято в таких случаях в нашей семье, еды. Звонили мои родители удостовериться, что у нас все в порядке и передать, что все в порядке у них. Звонили наши друзья и одноклассники, делились своими впечатлениями. Некоторые из них ходили к Белому Дому поглазеть на все это действо и теперь считали своим долгом рассказать, как там все это было. Происходившее напоминало какую-то греческую трагикомедию, разыгрываемую на свежем воздухе в амфитеатре. По BBC показывали женщин с колясками, пришедшими посмотреть на «спектакль», удивлялись и делали большие глаза.
Вечером пришел Илья, и мы пили заначенный коньяк, закусывали его многочисленными закусками и говорили о том, что «Слава Богу, вроде бизнеса этот путч-не-путч коснуться никак не должен».
Следующий день мы провели в самим себе выделенном отгуле. Мне нравилось, как у нас проходит второй подряд путч.
– Если бы люди в 1917 году отнеслись к революции также, как сейчас, то, пожалуй, ее и не случилось бы, – поделилась я с мужем своим политическим тезисом.
* * *
Я опять сходил к Белому дому, но тут уж помощь моя не понадобилась. Мы пошли с женой. Ей тоже интересно было посмотреть, как там по нему лупасят. Мать была на работе, мы сынишку с собой взяли. Он обалдел! Орать начал. Отчасти я его понимаю – громковато было. Но нормально! Прям театр! Мы в него не особо ходим, конечно, но я думаю, там происходит что-то похожее.
Декабрь, 1993
Мы опять готовимся встречать Новый год в Париже. Женька смирился с этой своей участью и даже не пытается спорить.
Наше агентство набрало несколько групп, и сам Бог велел ехать. Во-первых, проследить как оно там все пройдет. Народу много и пришлось бронировать разные отели, надо их все посмотреть. Во-вторых, просто отметить Новый год. В-третьих, закупить одежды.
Тарас, Татьянин шеф, снова зовет в ресторан на обед. Мы слишком часто встречаемся в последнее время, и этот факт меня пугает и настораживает. Тарас мне нравится – он ухаживает за мной все более настойчиво, и это, видимо, приносит свои плоды. Его цветы я оставляю в офисе, понимая, что надо бы попросить Тараса их не дарить, но язык не поворачивается, а домой с ними припереться не позволяет совесть. Да и что я буду говорить Женьке? «Эти цветы мне дарит Тарас Юрьевич, Танькин шеф.» Очень мило. Женьке понравится.