Женька-Наоборот
Шрифт:
Однако из коридора все явственней слышались, все приближались шаги чьих-то многих ног.
Первой в столярную мастерскую вошла Валентина Федоровна. Разгоряченная и разрумянившаяся, как никогда.
Остальные — Костя-Индус, Алеша, Светлова из девятого «Б», Петя Корытин — не вошли, а влетели.
— Его нет?
— Где он?
— Где Савелий Матвеевич?
— Там! — буркнул Женя, указав на стену, за которой вдобавок к другим шумам сейчас гудел включенный мотор. Смущенный неожиданным вторжением, Женя поспешно втиснул в портфель тетрадь и алгебру Киселева и принялся болтать ногой, будто
— Подождем, — решила Валентина Федоровна и опустилась на стул.
— Что случилось? — спросила наконец Таня.
— Погоди, — удивился Костя и сдвинул на затылок свою красную, расшитую золотыми нитками тюбетейку. — Это же все ты…
— Что — я?
— Сама затеяла, а теперь спрашиваешь!..
— Что я затеяла?
Надев на палец крупную курчавую стружку, Алеша старательно вертел ее, как колесо. Он не желал принимать участия в разговоре.
— И хорошо, что затеяла! — сказала Светлова, лукаво подмигнув Тане. — Мы уже добились согласия.
— На что?
Костя снова был удивлен Таниной непонятливостью.
— Тебе же сказано — на ремонт! Разве не ты предложила отремонтировать актовый зал?
— Предложила! — расхохоталась Таня и спрыгнула с табуретки. — Предложила! Только в свое отсутствие…
18. Вот так сюрприз!
Действительно, все совершилось в отсутствие Тани. Воскликнув: «Как же будет с праздником «Здравствуй, лето!»?» — она покинула зал, про который громко сказала: «Вот облезлый!»
Ушла, а по залу уже катилось:
— Верно! Как же здесь праздновать?
Итоговый вечер «Здравствуй, лето!» подготавливался всеми, от мала и до велика. Пионерами и комсомольцами. Юннатами и «Клубом пытливых», особенно секциями музыки и поэзии. Предполагалось увесить все стены гирляндами зелени и цветов.
— Ужасные стены! — сказала Светлова из девятого «Б».
— А потолок-то? Чудище! — рассмеялась Вера.
Аккуратистка Лида вздохнула:
— Помните теплоход? Все чисто, все бело…
Еще бы не помнить! Ослепительно белый плавучий дом, пахнущий краской, горячей от солнца.
— Да уж… — подхватила Ира Касаткина. — Не сравнишь с нашей миленькой школой… Шик-блеск! Я после экскурсии размечталась. Вдруг бы так… Ушли мы, скажем, в субботу домой. Пришли в понедельник — чистота, красота! Вот бы нам кто приготовил сюрприз!
— Интересно, кто? Добрые дяди? — Смуглые руки Кости Юсковца скатывали снятый со стены отрезок обойной бумаги с надписью на изнанке: «Мы для того изучаем прошлое, чтобы активней действовать в настоящем». — Кстати, сюрприз будет. Явитесь осенью — чистота, красота! — Костя очень похоже изобразил любительницу сюрпризов. — Не слыхала, какая у нас ожидается практика?
Ира обиженно дернула плечиком:
— Меня ни девятые, ни десятые классы нисколько не интересуют.
Костя договорил, обращаясь к другим:
— Решено, что практика по «Основам производства» будет проведена в школе. Отремонтируем все этажи, на удивленье малярам!
Лида, вместо того чтобы восхититься, повторила слова Тани:
— А как же пока? Как же выпускной бал и «Здравствуй, лето!»?
Вот тут-то и началось: «Немедленно отремонтировать!», «Побелить!» Костя взволнованно повторил слова, выведенные на транспаранте: «…чтобы активнее действовать в настоящем»! По лестнице помчались десятки ног. В кабинете директора умоляюще заспорили десятки глоток. В результате было получено разрешение: не дожидаясь июня — «в виде затравочки», так сформулировал Костя, — привести в порядок общими силами четвертый этаж.
Несколько человек ринулись в столярную мастерскую, выяснить, можно ли «по-быстрому» сколотить козлы. Теперь сидят ждут Савелия Матвеевича.
Женю смутило это вторжение. Пожалуй, вообразят, что он день и ночь готовит уроки. Да еще под присмотром девчонки. Таня тоже, между прочим, расстроилась. Отвернулась, ни на кого не глядит.
Зато Алешка Рязанцев хорохорится, разглагольствует. Для чего-то завел разговор о древнем Египте, как будто этот Египет не надоел ему еще в пятом классе. Прослышал от своего дотошного деда, что египтяне умели строить без всяких козел, и давай докладывать всем, кроме Тани. Она занялась книгой, Рязанцева не замечает. Женя этим типом тоже не больно интересуется, но послушать все же послушает.
Возводили эти египтяне не какие-нибудь дома, а огромные храмы и пирамиды — гробницы. По гробнице каждому фараону. Возводили по-своему. Обходились без козел, без лесов, без подмостьев, не говоря уже о башенных кранах, от которых в Москве прямо-таки прохода не стало. А как справлялись, как поднимали толщенные каменные плиты на высоту здания?!
Рязанцев все объяснил. Оказалось, проще простого.
У разных там фараонов были миллионы рабов. Рабы быстренько возводили среди пустыни основание храма и засыпали это основание песком — песку же сколько угодно. Получался песчаный холм; по нему на катках можно втащить любую тяжесть. Храм выше, и песок выше — валите хоть до самого неба. Построили — откапывайте. Постепенно, потому что на обратном пути надо (опять-таки без лесов!) украсить стены резьбой и росписью.
В общем-то Женя с удовольствием узнал про выдумки смекалистых египтян, но затем разговор снова перескочил на ремонт школы. Это уже скукота, этим ремонтом теперь всю школу задушат: «Ах, берегите наши чудесные стенки! Ах, по паркету следует ходить, но не бегать!» Мотивчик, отлично знакомый Жене.
Валентина Федоровна с этим ремонтом никому покоя не даст. Уже два раза сказала:
— Мы ремонтировали общежитие в пединституте… Я имею опыт…
«Опыт» — ее самое любимое слово.
Среди ребят, как приметил Женя, задается больше всех Юсковец, приятель Рязанцева. Доволен, что четверть часа назад стал начальником РСУ — Ремонтно-строительного управления.
Начальник четвертого этажа! Расхаживает по мастерской, задирает голову в красной новенькой тюбетейке. Тюбетейка законная, вышита золотом, но ее и Женя мог выиграть на первомайском вечере в лотерею. Тоже бы напялил ее на себя и весь вечер танцевал бы с Таней Звонковой, тоже бы согнулся в вопросительный знак. Это случайность, что Женя вместо тюбетейки выиграл шоколадный батон. А что не выучился танцевать — просто не пожелал.
Светлова, которая смирно затачивала Жениным острым ножом подобранную с полу чурку, вдруг сказала: