Жёнка
Шрифт:
– Отойди, дай пройти.
– Негоже так привечать односельчанина.
– Доброго тебе дня, пропусти теперь, - а здоровья ему желать не хочется вовсе. Впервые, как мне казалось, захотелось смерти для другого.
– Поклониться забыла ты.
Я зажмурилась, стараясь успокоиться. Никогда с ним не раскланивалась, челом били лишь уважаемым людям, гостям да Богам - предкам нашим. Да и не могу я уже кланяться в пол, малыш не позволяет то.
– Не заслуживаешь поклона ты. Уйди!
Удар нанёс неожиданно, прямо мне в живот. Я зажмурилась, прося защиты у предков, перепугавшись изрядно, да боли не последовало. А когда глянула, Ухват на земле лежал. Над ним горою возвышался муж в одной рубахе. Никак не привыкну, что ему не холодно даже в лютый мороз.
– И какое же у нас наказание за попытку убийства дитя малого?
– сказал Бер сухо и спокойно, но от сего голоса у меня волосы на затылке зашевелилися.
– Уж не смерть ли? Пойдём, сдам тебя властям!
– муж поднял за шкирку одною рукою негодяя да, заломив руки за спину, погнал впереди себя.
ежели честно, жалости не испытывала. Лишь лёгкое разочарование, что не увидела, как муж его мучает. И когда успела зачерстветь настолько я? Хотя, после пережитого, когда вырезали мужей да детей, наверное, и не такое желать будешь.
Я стояла в ступоре, пока не продрогла, что заставило меня вспомнить, куда и зачем я шла. Выполнив указания матушки и воротившись, стала выглядывать мужа.
Явился он не так уж и скоро, переживала скорее за него. Как отнесётся к нему городничий? Всё же не местный он. А коли казнят Ухвата, семья без кормильца останется. Да и отпустят ежели, тоже не сладко придётся, ведь мы-то уедем, а родители никуда не денутся. А коли мстить задумает?
Стоило двери хлопнуть, как побежала встречать любимого, наклонявшегося и перешагивающего порог. Что, как? Мысли вертелись в голове, не решалась только озвучить их. Переживаю ведь, не томи, скажи!
– На каторгу его отправили, - понял мои думки Бер, отвечая на незаданные вопросы.
– Крепости ведь строить надобно. Пленных не просто так берут - тяжкую работу выполнять кому-то нужно. А семье платить будут, на жизнь хватит им, да могут им местные, ежели что.
Я кивнула, словно камень с души свалился. Бер притянул к себе, снимая с меня платок, расплетая мои волосы. В отчем доме можно ведь...
– Ты чего молчала, давно сказала бы. А коли не поспел бы? Пообещай говорить всегда, ежели беспокоит что.
А я всхлипнула, прижимаясь к нему, сжимая в руках сорочку, вдыхая морозную свежесть. Он гладил нежно по волосам, спускающимся до колен. Как же хорошо рядом с ним! Жаль, недолго осталося быть наедине. Через пару седмиц поедем уж.
– Люблю тебя, Берушка, - а он только крепче сжал в своих объятиях.
– И я тебя, Василисушка. Цветочек мой. Василёчек, - наклонился ко мне да поцеловал в уста, я и растаяла, отступили все переживания. Наслаждаться надобно здесь и сейчас, живя, а не существуя.
Глава 14
Жизнь потекла своим чередом. Как-то я расспросила мужа о том, что же произошло, куда он пропадал, когда привёз меня. Выяснилось, что он ездил на поклон к городовому. Сейчас, поскольку военное положение в державе, все мужчины должны были учитываться, даже не военнообязанные. И то, что он покинул родную деревню, не должно было означать, что он сбежал. Ему надо было проставить печати на въезд и выезд из града. Муж ещё нажаловался главному на никуда не годную охрану города и внёс свои предложения для улучшения. К слову сказать, женщинам запрещалось путешествовать в одиночку. За неё должен отвечать мужчина, и сие в мирное время. А сейчас - тем паче.
Бер пообщался с военными и со строителями, и с рабочими на заводах по производству кирпича. Воевода отпустил мужа не просто так. Да, строительство на холоде было невозможно, основу крепости поставили, а дальше только по теплу. Но следовало ещё раздобыть камень для строительства. Потому следовало договориться о привозе материала с нескольких заводов. К тому же, по засекреченным данным, всё же было литьё пушек. Мне никто ничего не сказал, но стоило мне подумать над сим, как в очах мужа появилось оживление. Я всё поняла, без слов.
Бер иногда уезжал на день-два, велев не высовываться. Остальное же время проходило в учёбе да в починке жилища тестей и инвентаря, деланию деревянной мебели, которую мы потом продавали.
И с одной стороны, муж был только мой, что радовало. Но с другой, он был всё время занят, что и поговорить нам некогда было. А молвил он, когда учил моих братьев ремеслу работы с древом, или общаясь с учителем, передававшего свои знания. И то, о чём они говорили, я уже не понимала. Уровня моих знаний уже было недостаточно, чтоб догнать Бера. Неужели за несколько месяцев муж умудрился так развиться? Я была рада за него, тогда отчего он не пошёл сразу по стезе зодчего? Отец не дал? Но откуда знания у него?
А я общалась с родителями, наслаждаясь каждым мгновением, поскольку вполне возможно, что мы боле не свидимся.
Перед отъездом я-таки собралась проведать старшего братца. Хотела сама сходить, да после случая с Ухватом Бер ежели и отпускал, якобы, одну, то я ощущала его взгляд. Сердиться на него не могла, ведь не приди он вовремя, дитятко могло погибнуть.
С Ухватом были сложные отношения. Общество не терпит таких выродков, обычно выгоняя их, ставя не сводимую метку изгоя. Потому на людях отрок вёл себя чинно, не позволяя породить слухи. Он считался завидным женихом из зажиточных земледельцев, к тому же, младшим сыном, которому доставалась спадщина* родителей.
В селе всё было на виду, но вот на гулянках случалось, что оставались мы наедине. Тогда-то он и тянул свои похотливые руки к маленькой мне. Ухват, тоже внёс свою лепту в моё нежелание посещать игрища. Я расспросила как-то маму о нём, она тоже считала, что его жене повезёт, потому я решила, что мне не поверят. Потом Ухват женился, как считали в селе, достаточно выгодно. И как-то встретился со мною. Мы шли одни из града, куда меня посылал отец за инструментом к кузнецу.
Ухват держался на сажень от меня, весело шутил. Я всё ждала подвоха, но когда ненароком споткнулась, он подхватил меня. То было в небольшом леску. Тогда он и полез мне под рубаху. Я отбилась, вовремя достав батюшкину ножовку, изрядно поранив насильника. Но после того долгое время боялась выходить сама. Что было дальше, я не помнила, но с летами, видно, страх прошёл. Да только зря, Ухват, видно, решил отомстить.