Женщин обижать опасно
Шрифт:
Регина идиоткой не была и сейчас, глядя на своего невозмутимого отца, испытывала самую настоящую ненависть и к нему, и к мадам Новицкой номер два. За восемь месяцев по вине этой парочки её мать из цветущей, энергичной, деловой женщины превратилась в настоящую развалину, у которой все болит, нет сил и нет желания жить. Ей можно было бы помочь - любая болезнь лечится, но лечение у хорошего специалиста стоит дорого. Дорого в их теперешнем понимании, когда они вынуждены экономить на всем, зная, что денежных поступлений ждать неоткуда, но для отца несколько тысяч долларов, которые нужны её матери, чтобы не погибнуть, - сущая безделица, стоимость очередного Катькиного сногсщибательного туалета или какой-нибудь козетки с финтифлюшками в её будуаре. И как может
"Неужели папаша полагает, что он один умный, а все остальные, и в первую очередь, мама, деловая женщина, его правая рука, и я, плоть от плоти его, - наивные простофили, готовые поверить топорно сляпанным махинациям!" - думала Регина.
Разглядывая отца, она обнаруживала в его лице новые черточки, которых ранее не замечала, и все больше убеждалась - нет, её отец вовсе не умен. Во всяком случае, не так умен, каким она его себе представляла, и каковым оценивает себя сам. Он самоуверен и самодоволен, считает себя лучше всех и абсолютно убежден в собственной правоте, а умному эти черты не свойственны. Человека с такими качествами легко обмануть. Может и сам ошибиться, а в силу своей самоуверенности и не увидит просчета, и не сумеет его исправить. Ее папаша - законченный эгоист, а это тоже не от большого ума. Он совершенно некритичен к себе, а потому не способен измениться. Свою фирму оформил на нищего Бориса Бортника, и теперь каждому понятно, с какой целью это сделано. Значит, этот ход неверен. Был бы отец поумнее, подобрал бы более достойную кандидатуру, чтобы комар носу не подточил, но он выбрал Бортника, потому что тот управляем и целиком зависит от его щедрот. Дурость! А папаша упивается своей хитростью и изворотливостью, весьма довольный, что обвел вокруг пальца жену и детей. И счастлив, женившись на потаскухе Катьке, готов осыпать её деньгами и благами, не подозревая, что та его просто-напросто одурачила. И это умный человек?..
Не только квартира, которая со всей начинкой тянет на полтора миллиона долларов, но и их загородный дом теперь по документам принадлежит Екатерине. Сказав: "Я его переоформлю на другого человека", - её отец почти не соврал, просто не упомянул - на какого именно человека. Свой "Крайслер" он уже продал и приобрел новенький "роллс-ройс" - по желанию молодой жены и тоже на её имя. Ловко? Ловко. Ай да Катерина! Ай да царица спальни из Мухосранска!
– Я ничуть не сомневаюсь, что отольются кошке мышкины слезы, и ты за все поплатишься, - медленно выговаривая каждое слово, произнесла Регина. Подохнешь в нищете, умываясь кровавыми слезами, и шамкающим ртом умоляя подать тебе судно. Или не доживешь до этого, потому что твоя паскуда Катька наймет киллера, и все твое имущество и капитал останутся ей на законном основании. Посмотри на себя, отец. Несмотря на все твои попытки держаться в форме и махать гантелями, у тебя живот свисает над брюками. И ты считаешь себя привлекательным для ровесницы своей дочери? Неужели ты думаешь, что двадцатитрехлетняя продажная девка, прошедшая огни, воды и медные трубы, может прельститься твоим сморщенным достоинством? Ей твои деньги нужны, а не твое увядшее и оплывшее тело. Сходил бы ты к урологу и сделал анализ спермы. Вряд ли ты являешься отцом Катькиного ребенка. Да и само дитя, которое ты считаешь своим сыном, свози на генетический анализ, и поймешь, что Катька тебя элементарно обманула.
– Регина, не забывайся!
– не выдержал отец, медленно багровея.
– Да я-то не забываюсь, - усмехнулась она, сохраняя спокойствие. Теперь её ненависть перешла в другую фазу.
– Это ты забыл и о чести, и о порядочности. Наверное, их у тебя никогда не было. Ты всю жизнь искусно притворялся, как притворялся, когда пришел к матери с букетом желтых тюльпанов. Мне стыдно, что у меня такой отец. И если Катька закажет тебя киллеру, - туда
Она вышла из его кабинета, держась прямо, и не стала хлопать дверью. В приемной сидела другая секретарша - став мадам Новицкой, Катерина уже больше не работала.
Матери Регина не рассказала о разговоре с отцом. Поговорила с братом, и тот согласился, что придется продать и его машину - жить-то на что-то надо. Хорошая медицинская помощь нынче бедным не по карману. На самый крайний случай, оставалось продать их квартиру и купить дешевую двухкомнатную в районе новостроек.
"Что же придумать?
– уже в который раз размышляла Регина.
– Может быть, докопаться, от кого Катька нагуляла дитя, и шантажировать её этим?.."
Все упиралось в ту же проблему - финансовую. Можно было бы придумать красивую месть, но на это нужны деньги, а денег у неё не было.
Раздался вежливый стук в дверь, и в палату вошла высокая медсестра, держа в руках небольшой пластмассовый поднос, покрытый белой салфеткой. На её лице была марлевая маска, белая шапочка надвинута по самые брови, но глазки вполне ничего, стреляет ими очень бойко. Да и фигуристая, в теле.
Яков сразу оживился и решил, что попозже вечером пригласит эту сестричку к себе в палату. Черт его знает, этого Алексея Петровича, а вдруг докторишка и в самом деле пойдет на принцип, и к нему подселят троих вонючих старикашек, которые будут ходить на судно и храпеть ночами! И тогда симпатичную медсестричку уже не пригласишь.
А эта вполне ничего. Даже если под медицинской маской у неё морда вся в угрях или шнобель на пол-лица, но формы вполне аппетитные. Со сломанной ногой не порезвишься, но за сотню рублей медсестра наверняка не откажется сделать ему минет, а то он уже давно в простое. Можно было бы вызвать секретаршу Маринку, да эти суки в приемном покое отобрали у него мобильник. А без мобилы он, как без рук. Пытался договориться, чтобы медсестры позвонили в Москву по указанному им телефону Маринке, пусть девка приедет сюда и расскажет, как дела в конторе, а заодно и ублажит его, но те отнекиваются, мол, звонок из московской области в столицу платный, и если заведующий узнает, им несдобровать.
– Добрый день, - милым голоском произнесла медсестра, подходя к его кровати и поставив поднос на тумбочку.
Яша растянул в довольной улыбке щербатый рот. Эта милашка точно не откажется прийти к нему вечерком - по повадкам видно, что оторва из категории "хоть куда". Да и заработать, видать, не прочь. Для местных шлюшек сотня деревянных за пятнадцать минут работы ртом - подарок судьбы.
– Сейчас сделаем вам укольчик, - ворковала медсестра, не забывая кокетливо постреливать глазками и аппетитно повиливая бедрами.
– А что за укольчик?
– игривым тоном спросил он, протянув правую руку и погладив её по крутому бедру.
Медсестра кокетливо погрозила ему пальчиком, но не отстранилась, наоборот, придвинулась ближе и наклонилась. В вырезе халата он увидел такую грудь, что его организм тут же выдал соответствующую физиологическую реакцию.
– Слушай, запри дверь, а?
– сказал Яша охрипшим голосом и запустил руку в вырез её халата.
– Какой вы шалун...
– Она кокетливо улыбнулась и убрала его руку, но было понятно, что вовсе не против, чтобы его рука там осталась.
– Ну, чего ты ломаешься...
– Он ухватил её за полу халата и попытался подтянуть поближе.
– Врач ещё не ушел...
– Медсестра непроизвольно оглянулась на дверь, потом перевела на него откровенно игривый взгляд.
– Придешь, когда он уйдет?
– Приду.
– По её глазам было видно, что она улыбается. Значит, сама не прочь, и ему даже платить не придется.
– А пока давайте я сделаю вам укольчик, чтобы вы быстрее встали на ноги.
– Ну, давай, коли, - благодушным тоном разрешил Яша.
– Только я повернуться не могу.