Женщина Габриэля
Шрифт:
Покрасневшими обветренными пальцами Виктория расстегнула одну пуговицу, вторую, третью… За расстёгнутым коричневым шерстяным лифом платья показалась бледная кожа. Основание шеи… ложбинка между грудями… изгиб живота, скорее впалого, чем округлого…
Глубоко вздохнув, Виктория повела плечами. Жёсткая шерсть каскадом скользнула со спины и бедер, распластавшись вокруг ног.
На ней не было ни женской сорочки, ни корсета, ни нижней юбки, чтобы прикрыть ягодицы.
Эти вещи также были проданы на Сент-Джайлс Стрит.
Она распрямила плечи, сознавая
Сделав над собой усилие, Виктория очистила мозг от посторонних мыслей.
Жаркая волна охватывала кожу, в то время как холод его пристального взгляда блуждал по её телу. Плечам. Грудям. Шелковым панталонам, прикрывающим верхнюю часть бёдер.
И снова по плечам, грудям.
Взгляд задержался на сосках.
Они были твердыми.
От холода, сказала она себе.
И знала, что снова солгала.
Виктория хотела почувствовать мужские руки на своём теле.
Она хотела почувствовать руки этого мужчины на своём теле.
Она хотела раз и навсегда покончить с девственностью, которая была и ценным достоянием женщины, и средством её падения.
Решительно Виктория положила руки на пояс поношенных шелковых панталон. И они тоже упали, потерявшись в ворохе шерстяного платья.
Обнажённые ягодицы покрылись гусиной кожей.
Ей не нужно было следовать за его взглядом, чтобы понять, что он так пристально рассматривал: волосы между бёдер были вьющимися, в то время как на голове — прямыми.
Этот взгляд прокладывал жаркий след по её телу.
Ещё ни один мужчина не видел Викторию обнажённой.
Без сомнения этот мужчина видел сотни голых женщин.
Женщин, чья кожа была мягкой, а бёдра — округлыми и податливыми. Женщин, чьи ребра не выпирали, словно китовый ус, вшитый внутрь корсета.
Женщин, которые знали, чего ожидать от такого мужчины.
Виктория поспешно наклонилась, чтобы развязать импровизированный пояс с подвязкой вокруг правого бедра, спина натянулась, груди соблазнительно качнулись…
— Встаньте прямо.
Конвульсивно вздрогнув от резкого приказа, она выпрямилась.
Щёки мужчины были бледными, что скорее подчёркивало, а не смягчало высеченные, словно из камня, совершенные черты лица.
Напряжение витало вокруг него. Или возможно это пульсировали сосуды в глазах Виктории.
Светловолосый мужчина с серебристыми глазами не был таким безучастным, каким хотел показаться.
Она не была такой отстранённой, какой хотела казаться.
— Перешагните через одежду.
Желудок Виктории перевернулся. Она неловко ступила из вороха шелковых панталон и рухнувшей крепости своего платья. Одинаковые подвязки, поддерживающие чулки, поочередно впились в растягивающуюся кожу правого, левого колен. Ноги погрузились в трясину, которой обернулся плисовый бордовый ковер.
— Распустите волосы.
Голос был все еще резок, но он несколько иначе произносил слова. На французский манер.
Груди Виктории пульсировали с каждым ударом сердца. Она тут же задалась вопросом — заметил ли он её сердцебиение.
Подняв руки, она искала шпильки. Чувства обострились, груди подались вперёд, живот напрягся…
— Повернитесь.
Виктория замерла с громко бьющимся сердцем в груди.
— Прошу прощения?
— Повернитесь и распускайте волосы спиной ко мне.
Спиной к нему она не сможет защитить себя.
Она была не в состоянии защитить себя шесть месяцев назад затянутая в корсет, скрывающий её добродетель.
Виктория повернулась.
У дальней стены стоял голубой кожаный диван. Над ним синее море переходило в оранжевый закат.
Смутно Виктория признала в живописи школу импрессионистов, создателей многообразной игры рефлексов. [8]
Она осторожно вытащила шпильки, остро ощущая пристальный взгляд мужчины. Словно прикосновения.
8
(от лат. reflexus-отраженный) — термин, обозначающий отсвет цвета и света на поверхности предмета, падающий от окружающих объектов, например неба или соседних предметов. Точная фиксация рефлекса помогает более полно передать объем, показать богатство цветов и оттенков изображаемой натуры, вызванное их сложной взаимосвязью. Проблема рефлекса решалась в живописи уже в творчестве Л. да Винчи, но все ее многообразие предстало перед живописцами в связи с задачами пленэра. Ее решение приобрело систематический характер у импрессионистов, особенно в пейзажах К.Моне.
К ягодицам. Затылку. Плечам. Опять к ягодицам.
На картине окутанный тенью человек склонился в маленькой лодке; он греб на фоне заходящего солнца и легких волн, изображённых на холсте.
Никто никогда не узнает его имя.
Возможно, у него не было имени. Возможно, он — плод воображения художника.
Человек, у которого нет жизни за пределами этой картины.
Необъяснимые эмоции захлестнули Викторию: унижение, волнение; гнев, страх.
Волосы свободной волной упали на спину, густая тяжелая масса скрыла наготу, подразнивая ложбинку между ягодицами.
Это не остановило надвигающуюся реальность.
— Теперь повернитесь ко мне лицом.
Крепко зажав в ладони шпильки, она медленно повернулась.
Тепло комнаты не отражалось в серебристых глазах, наблюдающих за ней.
Это, подумала она, тот момент, когда она потеряет последнее, что осталось от её девичества.
Это то, к чему её подводили последние шесть месяцев. То, к чему её привёл неистовый аукцион.
Будущее разверзлось перед ней.
Она не знала, что сулила эта минута, эта ночь.