Женщина, которая легла в кровать на год
Шрифт:
Когда брат вернулся с пухлой зеленой папкой, Брианна повелительно взмахнула рукой:
— Раздай их.
— В случайном порядке?
Она кивнула.
Брайан оделил присутствующих различными документами. Это были распечатанные на принтере листы, скрепленные степлером.
Минут на пять повисла тишина, пока собравшиеся вникали в содержание бумаг.
— Ну, я дважды прочитала и все равно ничего не поняла, — возвестила Руби.
— Мы что, обязаны вроде как экзамен сдавать этим умникам? — возмутилась Ивонн.
— У тебя свидетельство о рождении,
— Перестань командовать мне как собаке, словно я дворняжка какая-то! Когда я была маленькой…
— Ага, когда ты была маленькой, то писала мелом по грифельной доске, — перебила Брианна.
— Извинись перед бабушкой, — приказала дочери Ева.
Брианна буркнула:
— Извини.
— В общем, здесь написано, что это свидетельство о рождении ребенка по имени Пола Гибб, 31 июля 1993 года, отец Дин Артур Гибб, сторож на парковке, а мать — Клэр Тереза Мария Гибб, служащая боулинг-клуба.
Брайан-младший захохотал и прогнусавил с карикатурным американским акцентом:
— На хер эту фигню, чувак, погнали в боулинг [19] .
Прежде никто из членов семьи не слышал, чтобы Брайан-младший ругался. Ева даже обрадовалась неожиданному свидетельству, что сын может сквернословить как нормальный подросток.
Брианна повернулась к брату:
— Бри, прошу тебя, не надо фразочек из Лебовски. Мы тут о серьезных делах.
— У меня отчет соцработника, — сказал Александр. — Когда Поле было три с половиной года, ее временно забрали из семьи и отдали под опеку.
19
Цитата из черной комедии братьев Коэн «Большой Лебовски», весьма вольной экранизации «Глубокого сна» Рэймонда Чандлера.
Ева подняла глаза от своих распечаток.
— У меня справка о поступлении в университетскую больницу, датированная одиннадцатым июня 1995 года, и полугодовой отчет социального работника Дельфины Ладзински. — Ева просмотрела бумаги. — С чего бы начать? — Она откашлялась и зачитала то, что сочла самым важным, словно сообщала прогноз погоды: — Медицинское обследование пациентки выявило сигаретные ожоги на тыльных сторонах ладоней и запястьях, лишай, педикулез, струпья. Девочка истощена и не умеет говорить. Боится пользоваться туалетом.
Ивонн встала:
— В общем, не знаю, как вы, но с меня хватит. Сегодня День коробочек! Я хочу поесть сэндвичей с индейкой и поиграть в мистера Картофельную Голову, а не копошиться в этом грязном белье.
— Ивонн, сядь! — прикрикнула Руби. — Есть вещи, которым нужно взглянуть в лицо. У меня полицейский рапорт о поджоге в детском доме в Рединге. Полу Гибб допрашивали, но она заявила, что лишь пыталась прикурить сигарету зажигалкой «Зиппо», а потом испугалась и бросила зажигалку в игровую комнату, где та упала на бильярдный стол…
— Мне от всего этого дурно! — страдальчески перебила Ивонн.
— Это все объясняет, — кивнула Ева.
— Но вовсе не оправдывает ее нынешнее поведение, — возразил Стэнли.
Александр кивнул:
— Мама запирала меня в темной комнате. Не знаю, куда она уходила. Она приказывала мне держаться подальше от окна и угрожала, если заплачу, выгнать из дома, поэтому я делал, как было велено. Но я вырос нормальным.
Он поднял глаза на Еву, которая сверлила его взглядом, будто видела впервые.
Ивонн пробурчала несчастным голосом:
— Если бы я знала, что в этом доме поселится помешанная, — ну, еще одна помешанная, — то ноги бы моей здесь не было!
— Я не сумасшедшая, Ивонн, — возразила Ева. — Напомнить вам, что ваш сын — и мой муж — прямо сейчас внизу ссорится с любовницей?
Ивонн опустила глаза и поправила кольца на скрюченных артритом пальцах.
— У меня аттестаты Полы Гибб из средней школы и о полном среднем образовании. У нее двенадцать предметов в аттестате средней школы, оценки не ниже тройки, а вот во втором аттестате всего два предмета — пятерка по английскому и пятерка с плюсом по религиоведению.
— Значит, она не просто психопатка, — сказал Александр, — а довольно умная психопатка. И это пугает.
Все подскочили и уставились на дверь спальни, потому что внизу хлопнула дверь и тут же в вестибюле раздался топот тяжелых башмаков.
— Я хочу с ней поговорить, — сказала Ева. — Брайан-младший, пожалуйста, попроси нашу гостью подняться сюда.
— Почему я? Я не желаю с ней разговаривать, не желаю на нее смотреть, не желаю даже дышать с ней одним воздухом.
Все переглянулись, но никто не пошевелился.
— Я схожу, — вызвался Александр.
Он спустился в гостиную и нашел Поппи — укрывшись красным пледом, она притворялась спящей на диване. Поппи не открывала глаз, но по подрагивающим векам Александр догадался, что девушка не спит.
Он громко произнес:
— Ева хочет тебя видеть.
Поппи изобразила, будто только что проснулась. Александр и жалел ее, и презирал.
Поппи, она же Пола, жизнерадостно воскликнула:
— Должно быть, я закемарила! Утро выдалось таким утомительным. Все в приюте хотели получить толику внимания Поппи.
— Ну а теперь толику внимания Поппи хочет получить Ева, — сказал Александр.
Войдя вместе с Александром в комнату Евы, Поппи оказалась под прицелом обличительных взглядов. Но она уже много раз бывала в подобных ситуациях. «Веди себя как ни в чем не бывало, детка», — посоветовала Поппи сама себе.
Ева похлопала по кровати и сказала:
— Садись, Пола. Тебе больше не нужно лгать. Мы знаем, кто ты. И знаем, что твои родители живы. — Она подняла лист распечатки: — Здесь сказано, что твоя мать ходила в департамент труда и пенсий двадцать второго декабря и просила ссуду, утверждая, что у нее нет денег на Рождество. Ведь Клэр Тереза Мария Гибб твоя мать, не так ли? Между прочим, ты Поппи или Пола?