Женщина нашего времени
Шрифт:
— Спасибо за помощь, — поблагодарила Харриет.
— Почему вы не хотели, чтобы я тоже помогал вам?
— Я не хотела, чтобы кто-нибудь видел, что я стараюсь занять деньги у собирающего разбросанные обломки. Это же ясно.
— Если бы вас смущали обломки, то вы, наверное, не должны были бы пытаться занять деньги и в первый раз. Несчастье всегда возможно.
— Я должна. Я хочу, чтобы все получалось, а не разваливалось. Неудача должна быть тайной, а успех — для праздника. Я предпочитаю успех.
Робин смотрел на нее через искусственной свет свечи.
— Я думаю, вас ждет успех, — сказал Робин. «Если я смогу повлиять на Мартина», — добавил он про себя. И он был почти убежден, что сможет.
Они больше не говорили о деньгах или о фирме «Пикокс» и ее перспективах. Робин заказал шампанское с такой этикеткой, какую она никогда не видела на бутылках и которая, казалось, была от руки расписана разбросанными цветами. Она была чувствительна к шампанскому. Пузырьки всегда доходили до ее головы, и сегодняшний вечер не был исключением. Она подумала, выбирая еду из меню с достаточно устрашающими ценами, что будет невозможно забыть волнение на Ярмарке игрушек и катастрофу в финале. Однако после двух бокалов шампанского и поданного на белом плоском блюде салата из артишоков и куропатки с орехами, прекрасного, как картинка, гнетущие мысли о прошедшем дне исчезли. Их заменили бесконечное чувство благополучия и прекрасный аппетит.
«Какого черта», — подумала Харриет.
Робин с одобрением посмотрел, как она набросилась на еду. После куропатки и артишоков снова пришла очередь шампанского. Харриет вздохнула и откинулась на спинку стула, высвободив пятки из туфель. Ее ноги, казалось, выросли после четырех дней стояния возле стенда. У нее также болели спина и плечи, однако пузырьки шампанского, пощипывающие горло, разгоняли боль.
— Вы были голодны, — прокомментировал Робин.
— У меня не было времени поесть. Бутерброды и мерзкий кофе — вот и все.
Робин, как гурман, автоматически содрогнулся. Он проявлял такой же, почти научный, академический интерес к пище и винам, как к движению денег на рынке. Были изучены и то, и другое, а также их преимущества, и всем этим следовало наслаждаться. Однако сегодня он сосредоточился на Харриет и поэтому едва замечал, что ел. Он видел, как она постепенно смягчалась, пока они разговаривали и пили. Но не больше. Ему хотелось понять, что она так усиленно скрывала в себе, и эти размышления волновали его. Он подвинулся в своем мягком кресле.
— Сколько времени вы были замужем? — спросил он.
Лео запаковал свою аппаратуру в серебристые металлические ящики и посмотрел на часы. Это были часы, которые Харриет подарила ему на Рождество в прошлом году. Они представляли собой смесь кнопок и сигналов, водонепроницаемые до глубины в двести метров, а Лео любил все виды механизмов и устройств. Часы Робина Лендуита, появляющиеся из-за манжета бледно-голубой рубашки, были по сравнению с ними столь тонкими и тусклыми, что их вообще трудно было заметить. Лео посмотрел на часы, пробормотал что-то насчет опоздания на какое-то другое свидание и поцеловал Харриет в щеку. Она почувствовала облегчение, видя, что он уходит, а Натали и Кэролайн проводили его тоскующими взглядами.
— Я была замужем около четырех лет. Мы разошлись несколько месяцев назад. Такое решение удовлетворило нас обоих.
Робин догадывался об этом, однако его охватило некоторое чувство удовлетворения от того, что он получил подтверждение.
— Вы должны попробовать пуддинги, — предложил он ей, — они здесь очень хороши.
Потому что он был так молод, его приказы насчет того, что ей следует есть, забавляли Харриет, однако она благодарно подчинилась.
— Что мне взять?
Он выбрал за нее и заказал вино для обоих. Принесенное вино было цвета темного золота и выглядело густым, но Харриет показалось, что у него вкус меда и цветов.
— Хорошее вино, — похвалила она.
— Да, это так, — улыбнулся Робин.
На десерт у нее было пять различных крошечных пудингов с лепестками из крапчатого малинового соуса между ними. То, что пища может быть такой же красивой, как и вкусной, было для Харриет новостью. Она прикрывала глаза, когда пробовала на вкус каждый из пудингов, и брала кончиком чайной ложечки красные и похожие на крем капельки лепестков. Ее поразила мысль о том, что удовольствие, которое она получает от такой еды, является чувственным, то есть таким удовольствием, которое создается изобретательной любовью.
Она подняла глаза и встретилась взглядом с Робином. Она протянула ему ложку, чтобы и он попробовал. Он оценил оба блюда, а также ее удовольствие от них.
— Все было удивительно, — сказала она.
Робин наклонил голову:
— А теперь?
— Теперь мне надо идти домой. Завтра на работу.
Назад в запущенный «Степпинг» и к унылой перепроверке книги заказов на «Головоломку». Назад к необходимости решать, планировать и искать пути продажи большого количества игр. Повеяло холодом беспокойства, что было особенно неприятно в роскоши ресторана. Харриет отбросила эти мысли и вместо этого начала рассматривать лица за другими столиками, решив, что она может позволить себе сбежать от всего этого хотя бы на вечер.
— Как называется это место?
Робин ответил ей, и она подумала, что, должно быть, слышала о нем.
— Я не знала его.
— А теперь знаете. Я очень рад, что именно я привел вас сюда.
— Спасибо, — поблагодарила Харриет, понимая это.
Ей было приятно в его обществе. Он дал ей возможность выговориться, не подвергал перекрестному допросу и рассказал немного о себе. Немного, его стиль нельзя было назвать исповедальным. Он управлял этим вечером, начиная с его ничего хорошего не предвещавшего начала, с довольно милой искусностью.