Женщина не моих снов
Шрифт:
– Ах да, женщина твоего отца. Только не говори, что ты наделал глупостей, Брайан. Хотя можешь не говорить, я и без этого все понимаю. И чем же ты занимался на похоронах отца, негодник? Впрочем, в наши дни секс на кладбище считается пикантной штукой.
– У тебя своеобразное чувство юмора, – заметил я, потушив сигарету.
Мадам насмешливо фыркнула, и в трубке послышался щелчок зажигалки.– Сегодня в восемь будет бал, – переменила она тему с присущей ей ловкостью. – Но я жду тебя в семь.
– Дрожу от страха. А чем мы будем заниматься целый час? Поговорим по душам?
– Не волнуйся, я знаю, как тебя развлечь.
– Надеюсь, что пикантную штуку наших дней это напоминает лишь отдаленно.
– Придержи язык, гаденыш, или я тебя выпорю, – пригрозила мадам. – И брось уже свои тщетные попытки залезть мне под юбку.
– Плетка уже готова? – осведомился я. – Не под юбкой ли ты ее прячешь?
Мадам рассмеялась.– А язык у тебя в последнее время стал слишком длинным. Ты понял меня насчет вечера? При галстуке и без щетины.
– Так точно, мэм.
– Тогда до встречи, гаденыш. Целую. Чао.
…Если бы у меня спросили, кого из знакомых мне женщин я хочу взять в жены, то я назвал бы имя мадам. Мы с ней были родственными душами в полном смысле этих слов. Мадам коллекционировала своих бывших мужей и не носила маленьких сумочек (это непрактично, говорила она, а практичность неотделима от жизни настоящей женщины). Я коллекционировал своих бывших женщин и считал, что любовь и секс пересекаются редко. И в удовольствиях мы себе отказывать не привыкли. Жизнь дана нам для того, чтобы наслаждаться и грешить. А каяться мы будем после смерти. И, чтобы там, в другом мире не было скучно, следует накопить материал.
Правда, по возрасту я годился мадам скорее в дети, чем в мужья, но это было мелочью. Да и вить семейное гнездышко в ближайшем будущем никто из нас не планировал. Мадам было хорошо на свободе (точнее, в свободные минуты между ее бесконечными браками). Я был убежденным холостяком. А наша с ней дружба была крепкой и чем-то напоминала мужскую.
Мадам было чуть за сорок, но бесконечные слои макияжа прибавляли к ее возрасту как минимум лет пять. Впрочем, по поводу внешности она кокетничать не привыкла, полагая, что у настоящей женщины есть два достоинства – ум и сексуальность. Если чего-то не хватает, то красота и женская хитрость могли бы исправить положение. Но в случае отсутствия всего вышеперечисленного – увы и ах…
На мой более чем профессиональный взгляд, и ум, и сексуальность у мадам были. Как и красота – причем не натянуто-шаблонная, а настоящая, индивидуальная, дерзкая. Именно таких женщин мужчины раздевают взглядом, забывая о силиконовых пустышках и обесцвеченных блондинках. И не важно, сколько этой женщине лет – двадцать или пятьдесят. А в женской хитрости мадам не нуждалась, равно как и в умении притворяться глупышкой. С мужчинами она говорила как с равными, а иногда даже немного свысока, и отказать ей не мог никто. А если и отказывал, то она не расстраивалась, полагая, что «в море достаточное количество рыбы, хватит всем, и останется еще».
В первый вечер нашего знакомства я отпустил довольно едкую шутку по поводу того, что мадам не может определиться со своей ориентацией. Продолжив шлепать девушек, хозяйка улыбнулась и ничего не ответила. Но в конце вечера она пригласила меня на чай и сделала ответный ход, заявив, что чай пьют только геи. Такого оскорбления я стерпеть не мог, и мы с ней выяснили отношения. Только не на дуэли, а в постели, конечно же. С тех пор мадам прониклась ко мне уважением. Да и я к ней тоже. В конце-то концов, не с каждой женщиной можно обсудить после секса варианты развития напряженной ситуации в Иране.
Больше мы с мадам в одной постели не оказывались. Не то чтобы я об этом жалел и не то чтобы я этому радовался – просто наши отношения перешли на другой уровень. Мадам (звали ее Надин, но имя разрешалось произносить исключительно в неофициальной обстановке) называла меня гаденышем и чертенком. Я старался держаться как можно достойнее, но порой позволял себе колкое замечание. Мадам напоминала мне про порку (или говорила еще что-нибудь постыдное) и я замолкал. Особенно если это было на людях.
…Я проспал дольше, чем планировал, но проснулся в отличном настроении. За окном уже стемнело, от дневной духоты не осталось и следа, что меня не обрадовало: выбираться из теплой постели не хотелось. Но на часах было начало шестого, и это означало, что пришло время собираться. Мадам не угрожала просто так.
Перво-наперво я избавился от щетины, чтобы не злить хозяйку. Потом уложил волосы, которые после сна выглядели неопрятно – не хотелось нарываться на очередную шутку по поводу прически а-ля «Джеймс Бонд после страстной ночи любви» (с Джеймсом Бондом у меня не было ничего общего, но, тем не менее, эта шутка у мадам входила в репертуар любимых). После этого я осмотрел шкаф на предмет праздничной формы одежды, подобрал галстук и, с удовлетворением кивнув своему отражению, отправился на бал.
…Могу похвастаться шикарным букетом плохих привычек, но опаздывать я не любил. Король бала явился минута в минуту. Гостей еще не было. Девушки болтали, расположившись на диванах в гостиной. Мадам стояла посреди комнаты и с видом великого полководца раздавала указания.
Мое появление в галстуке произвело фурор, что меня удивило – казалось бы, к этому уже следовало привыкнуть. Девушки дружно зааплодировали. Я вальяжно раскланялся, чем вызвал еще один взрыв рукоплесканий. Мы с мадам обнялись и расцеловались так, будто не виделись как минимум год.
– Идем-ка уединимся, дружок, – сказала она и меня под локоть, словно испугавшись, что я могу убежать. – По пустякам нас не беспокоить.
…– У тебя бледный вид, – сообщила мне мадам, когда мы шли в ее апартаменты. – Может, тебе сделать массаж?
– Если у тебя найдется свободная минутка, когда ты закончишь покрывать лицо слоями штукатурки, которая тебе не нужна…
Мадам рассмеялась и сбросила с плеч халат.– Да, умеешь ты льстить, гаденыш.