Женщина с глазами кошки
Шрифт:
Меня грузят в санитарную машину, а Эда и Луиса усаживают в разные автомобили — ну, так я и думала. Но мы на шаг впереди. Дверцы санитарной машины легко щелкнули, я сквозь ресницы вижу здоровенного негра в докторской пижаме — он явно собирается уколоть меня. Эй, маньяк, я не люблю, когда мне портят шкурку!
Машина выруливает с полосы, я чувствую, как парень приладил ко мне холодные датчики. Вот его взгляд остановился на изображении ягуара, он касается пальцами моего плеча… Тут уж я против, мне, пожалуй, пора воскресать.
— Как
— Пока жива и, кажется, стабильна.
— Довези ее до больницы, эта девица нужна нам живой, — слышу я голос Керстин Бартон.
Интересно, зачем я ей так понадобилась? А, я знаю, зачем…
— Ты меня слышишь, Уолтер?
— Могла бы и не говорить. Это моя работа. Думаю, она продержится.
— Конец связи!
Он качает головой. Ему, наверное, любопытно, каким образом я до сих пор жива и стабильна. Мне тоже, но ответ неправдоподобен. Все, пора!
— Что…
Нет, я не убью его. Он не враг, а просто… случайный прохожий, поэтому я его только оглушу. Вот так, дорогой, отдохни… Только грохотать так не надо было. Теперь очередь водителя. Они не посадили охранника и второго медика — зачем, если я все равно труп? Что ж, Керстин Бартон, для тебя есть сюрприз. Знать бы еще, куда меня привезли.
Тем временем машина тормозит, а я выглядываю в окно. Это что, аэропорт Кеннеди? Лопни мои глаза, мне ли его не узнать! Нью-Йорк!
— Что-то случилось?
Шофер заглядывает через окошко из кабины, но ничего не видит. Давай же, не будь трусом, иди сюда!
— Уолтер, что случилось?
Парень молодой, но весьма осторожный. Я бью его по темени металлическим ящиком с инструментами, затягиваю внутрь и обыскиваю машину и тела. Вот моя сумка под сиденьем, у водилы — пистолет и обойма, а также нож. Я срываю с себя бинты (рана еще сочится, но это мелочи), напяливаю на себя докторскую пижаму, надеваю бейсболку и забираю передатчик у негра. Тела закрыты в машине, я сажусь на водительское сиденье и выруливаю из аэропорта на всех парах, включив сирену. Укуси себя за задницу, Керстин Бартон!
— Кто-то меня слышит? Уолтер, прием!
Ну, я слышу. Тебе легче стало? Детский сад, ей-богу. Интересно, как там дела у моих Синчи?
— Тори Величко, ты самая большая дура из всех, кого я встречала.
Это говорит мне в наушник агент Бартон.
— Тори, не сходи с ума. Куда ты поедешь в таком состоянии? — Ого, начинается душевный разговор… — Ты не понимаешь, твоя жизнь в опасности, даже не представляешь, насколько. Давай поговорим. Ответь мне сейчас же, идиотка!
Ну вот, ненадолго же ее хватило. А тут я приторможу, оставлю пижаму, машину и наушник и пойду потихоньку. Давненько я здесь не бывала, но Манхэттен есть Манхэттен, другого такого нет. А еще я устала, мне надо вымыться, переодеться в чистую одежду и позвонить тете Розе. Можно и в обратном порядке.
— Роза, это я.
— Вика!
— Я недалеко.
— Ты приедешь?
— Конечно. — Кажется, что-то не в порядке. Но что? — Роза, что-то случилось?
— Нет, просто я ждала, что ты позвонишь раньше, волновалась…
— Я сейчас приеду.
Явно что-то случилось. Такси летит по городу, минуя пробки окольными путями. Вот, знакомая улица и каменный особняк с колоннами, увитый плющом. Старая миссис Левин оставила свой дом нам, а мы узнали об этом слишком поздно, чтобы отговорить ее. Но тетя Роза любит его.
— Роза!
Мой голос эхом отдается в просторном холле. Я бегу по ступенькам наверх. Спальня Розы там же, где и раньше. Даже получив весь дом в свое распоряжение, она не стала ее менять. Так же, как и я. Почему здесь пусто, где все?
Она лежит в кровати… Почему? Тетя Роза никогда не ложится днем! У окна стоит какой-то мужчина, но мне нет до него дела.
— Роза!
— Ты все-таки пришла… Я знала, что ты придешь.
Она бледная и измученная — видимо, болеет давно, и я замечаю некоторые признаки, говорящие о перенесенной операции.
— Роза, что с тобой?
— Ничего, все уже позади. Иди ко мне, моя детка.
Я прижимаюсь к ней, ее руки знакомо гладят мои волосы… Как же я скучала по ней! И как я могла так долго не приезжать?
— У тебя случилась беда, Вика?
— Наверное… Скорее, да. — Человек у окна мешает мне, я хочу, чтобы он ушел. Я не вижу его лица на фоне окна, но в фигуре есть что-то знакомое. — Вы врач? Мы можем поговорить с тетей наедине?
Мужчина отходит от окна — пожилой, высокий, плотный, немного лысоватый. Где же я могла видеть его?
— Я что, так изменился?
Гарольд! Черт побери, Гарольд собственной бессовестной персоной!
— Да, изменился.
— Ты все такая же прямолинейная.
— Кто-нибудь объяснит мне, что тут у вас стряслось?
— Ничего, — шепчет тетя Роза. — Вика, не волнуйся из-за меня, все уже позади.
— Ничего — это когда ничего. Роза, ты перенесла операцию? Почему ты не в больнице? Я хочу видеть историю болезни. Где я могу найти твоего врача?
Она беспомощно улыбается, но я уже вижу выписки, рецепты. Операция, послеоперационные процедуры, препараты… Слава богу, не онкология.
— Почему ты мне не сообщила?
— Не хотела беспокоить. Все уже позади, дорогая, я уже выздоравливаю — встаю потихоньку. А в больнице не захотела лежать, не люблю я их. Сегодня отпустила слуг на выходные, сиделку тоже. Гарольд очень помогал мне, остался со мной.
Гарольд. Мы не виделись… Сколько? Двенадцать, нет — тринадцать лет. Тогда ему было тридцать семь. Но он не должен был превращаться в такого пожилого дядьку! Был стройный, красивый, стремительный, как ветер, громкий и смелый, а сейчас… Впрочем, мне все равно. Он и тогда не стоил меня.