Женщина-сфинкс
Шрифт:
Скрепя сердце, Анна согласилась немедленно покинуть Боттесфорд, хотя чертовщина в доме графини Сэффлок не давала ей покоя. Но ей удалось уговорить остальных посетить собор Святого Павла.
Собор поражал своим величием. В мраморные мозаичные полы можно было смотреться как в зеркало. От блеска огромных полированных дверей слепило глаза. Своды терялись далеко вверху. На входе у них отобрали мобильные телефоны и фотоаппаратуру. Пока вещи укладывали в камеру хранения, общительный Снежко успел разузнать, где находится надгробие Филиппа Сидни. Он даже нашел провожатого –
– Ну и морозильник, – заворчал Снежко.
– Да уж, обстановка не радует, – поддержал его Макс, поглядывая на рыцарей в каменных латах, выглядевших чересчур реалистичными в полумраке.
Света, проникающего из узких окошек под самым потолком, едва хватало, чтобы различить лица друг друга, не говоря о том, чтобы рассмотреть какие-нибудь подробности.
Гробницу Сидни они заметили не сразу. Собственно говоря, ее вообще не существовало. Их вопрос поверг смотрителя в изумление. Когда удалось растолковать ему, что они ищут, старик указал на скромный мраморный медальон на стене.
– И это все? – разочарованно потер переносицу Саша, разглядывая тонкий аристократический профиль и несколько строк под ним.
– А где же гробница? – промямлила Анна, пребывающая в глубоком удивлении. – Она ведь существовала!
– Барельеф по виду совсем новый, – поддержала ее Ярослава Викторовна и вопросительно взглянула на провожатого. Тот важно кивнул:
– Относительно новый. Ему больше двухсот лет, но мрамор стареет медленно. Хорошо сохранился.
Снежко, закатив глаза, что-то подсчитывал в уме некоторое время, потом спросил:
– А что случилось двести лет назад?
– Ничего. Пожар был намного раньше, но расчистить подвал все руки не доходили. Собор ведь пришлось восстанавливать заново.
– Когда был пожар?
– Да брось, Анна, – одернул ее Снежко. – Какая теперь разница? Доказательства твоей теории уничтожены, а когда это произошло: двести или триста лет назад…
– Четыреста, если позволите, – вежливо вставил старик. – Речь идет о Великом лондонском пожаре тысяча шестьсот шестьдесят шестого года. Собор был деревянным и сгорел дотла. Огонь не пощадил ни…
– Эй, послушайте! Почему вы так на нее смотрите?! – Окрик Макса заставил Анну вздрогнуть и открыть глаза. Она встретилась с другим взглядом, в котором сквозило любопытство и восхищение.
– Что? Что с вами? – тихо спросила девушка. Старик быстро заморгал:
– Простите… Простите меня, но вы…
– Старик, не мямли, – придвинулся ближе Снежко, загораживая от него Анну. – В чем дело?
– Зачем вы искали гробницу Сидни? – Вопрос прозвучал неожиданно.
– Мы слышали, что там покоятся останки его дочери, – объяснила Анна, высовываясь из-за спин своих телохранителей.
– Откуда вы знаете? – испуганно заморгал старик. – Хотя… Конечно, вы знаете…
– По-моему, он заговаривается, – шепнул Макс.
– О боже, леди, у вас кровь! – вдруг воскликнул смотритель.
Анна машинально дотронулась до лица, удивленно посмотрела на испачканные пальцы и слабо улыбнулась:
– Ничего страшного. Я переволновалась. Кровь носом пошла. Со мной это бывает.
Макс, чертыхаясь, лихорадочно шарил по карманам. Наконец он извлек скомканный платок и приложил к ее лицу.
– Все хорошо, – через силу улыбнулась Анна. Держа у носа платок, она запрокинула голову. Красный цвет залил вышитый на уголке рисунок. Старик слабо вскрикнул.
– Ну что еще? – гневно обернулся Макс. Старик не сводил глаз с вышивки, черного единорога, которая медленно тонула в крови.
– Откуда это? Кто вы? – бормотал старик, быстро крестясь.
– Что с вами? Успокойтесь. – Яся протянула к нему руки, но он шарахнулся в сторону с неожиданной прытью и чуть не упал. – Осторожнее!
– Оставьте его в покое! – хрипло воскликнула Анна. – Вы узнали этот платок? – спросила она ласково. Старик закивал. – Где вы его видели?
Смотритель словно не слышал. Он в полузабытьи хватал воздух скрюченными пальцами и что-то бормотал.
– Вы хотите взять платок?
Снова кивок.
– Вот. Возьмите. Только он испачкан.
Макс не успел остановить ее. Платок схватили жадные пальцы. Точно сухие ветви, узловатые пальцы старика бережно оплели кусок батиста, ласково касаясь вышитого рисунка. Старик что-то бормотал, обращаясь к платочку, как к живому существу – почтительно и нежно.
– На каком языке он лепечет? – спросил Снежко, прислушиваясь.
– Кажется, это староанглийский, – ответила Яся. – Не думала, что кто-то его еще помнит.
– Вы понимаете его?
– Только отчасти…
Впервые в жизни Джемму одолела тоска. Она была замкнутой, но никогда не чувствовала своего одиночества. Ей не хотелось прятаться. Без новых друзей даже безопасность казалась бессмысленной. Кое-как одевшись, она отправилась бродить по городу, но и это больше не приносило утешения. Очнулась она у ворот виллы Сомерсета – своего единственного друга. Она вспомнила, что он мертв. Все ее друзья покинули ее. Джемма беззвучно заплакала и повернулась, чтобы уйти.
– Постой! – окликнули ее сзади. К девочке бежал почтальон.
– Чего тебе? – спросила она без интереса.
Мальчишка смутился:
– У меня письмо для миссис Дэбенхэм, – он помахал в воздухе конвертом, – а я…
Джемма презрительно прищурилась:
– Трусишь, что ли?
– И вовсе нет! – огрызнулся парень.
– Ну так иди и отдай, – подначила его девочка. Юный почтальон шагнул было к воротам, но не сделал и двух шагов, затравленно оглядываясь. Джемма собиралась как следует пройтись на эту тему, как вдруг в мозгу ее вспыхнуло: Дэйдри Дэбенхэм уже не понадобится письмо. Она мертва, ее тело болтается в петле в заброшенном особняке.