Женщина-сфинкс
Шрифт:
– Ну как, приятно умирать? – проорал он в лицо Максу, нанося удар за ударом. – Ты покойник!
С этими словами он отшвырнул от себя обмякшее тело, сплюнул, резко развернулся и сделал несколько шагов, поискал глазами нож, не нашел, потом нагнулся, поднял пистолет и, осклабившись, прицелился в Макса.
– Спокойной ночи, супермен, – зло прохрипел он и нажал на спусковой крючок.
Все следили за поединком не дыша. «Колин» почти забыл об их присутствии. Поэтому, когда Анна прыгнула вперед, он не успел ничего изменить. Выстрел прозвучал как будто издалека. Аня
– Аня!!! – Полный ужаса всхлип за спиной. – Не надо! Нет! Боже мой, что ты наделала!!!
– Макс? Как глупо. Разве он умеет плакать? – Аня обернулась, чтобы успокоить его, сказать, что с ней все в порядке. Слова уже готовы были слететь с ее губ, но в этот момент она увидела…
Девушка увидела тело, неестественно вытянувшееся на мраморном полу. Над этим телом скорчился окровавленный Макс, склонилась Яся. Кого они так оплакивают? – успела она удивиться. Поискала глазами Джемму и, увидев ее перекошенное лицо, удивилась еще больше.
– Макс! Макс! – закричала Аня и бросилась вперед, чтобы обнять его, но Макс даже не обернулся на ее голос. Он… не слышал ее. Бережно обнимая тело, он укачивал его на руках, баюкал, не переставая умолять о помощи.
– Не оставляй меня, – просил он. – Не оставляй! Все будет хорошо, только не оставляй меня, любимая!
Любимая?!
И тогда Анна поняла, что это вытянувшееся в струнку тело – такое нескладное – ЭТО ЕЕ ТЕЛО! Стоя за спиной Макса, она протянула руку и робко дотронулась до ввалившейся бледной щеки. Своей собственной. Как странно! Пальцы вошли в тело, как в мягкое тесто, и она ничего не почувствовала.
Холодный голос «Колина» отрезвил ее:
– Не старайся, парень. Ей уже ничем не поможешь. Она труп.
Только сейчас до Анны дошло, что ее больше нет. Но не успела она по-настоящему испугаться, как из ее тела, как пробка из бутылки, вылетела еще одна прозрачная фигура, облаченная в старинное платье, с развевающимися волосами. Это тело сшибло Анну с ног, свалилось само, но никто ничего не заметил. Незнакомка тут же вскочила и принялась нервно отряхивать некогда бархатную юбку, громко ругаясь последними словами. Ее вопли произвели такое же действие на присутствующих, как недавние крики самой Анны. Их никто не слышал.
– Елизавета! – осторожно позвала Аня.
– Отвяжись! Кто просил тебя лезть под пули? – сварливо отозвалась та. – Куда я теперь денусь?
– Вот оно что! Мое тело не гостиница! – разозлилась Аня и вдруг услышала:
– Мое почтение, миледи.
На них издевательски смотрел «Колин».
– Пошел на… – отчеканила «миледи». Она прекрасно освоилась с современной лексикой. – Не пялься на меня! – велела она уже Анне. – Поболтаешься с мое в астрале, еще и не так заговоришь.
– Он видит нас? – Аня не стала спорить.
– Меня, – коротко уточнила та. – И видит, и слышит, да сделать ничего не может. Верно, урод?
– Но ведь он некрофил! Души умерших ему подвластны!
– Это все теория, – злорадно отмахнулась Елизавета. – Для контроля ему требуется прах умершего. А его-то, – она хихикнула, – и нету.
– Да я вас и пальцем не трону, миледи, – смиренно откликнулся «Колин». – Боже упаси. Вы позволите мне закурить?
– Да делай ты, что хочешь!
– Благодарю.
Анна чувствовала подвох. Она-то знала, что Сомерсет гонялся за душой этой женщины по всему свету, убивал не задумываясь, принес в жертву беднягу Селию Бэкон, а теперь делает вид, будто его больше интересует трубка. Что за черт? Ведь он что-то задумал? Мысли вертелись в голове и вдруг выстроились в стройную картину: камин и пепел в номере Чебышева, камин в номере Нурии, камин…
– Нет! – вскрикнула она.
Но было поздно.
Изо рта «Колина» вместо обычного дыма вырвался сгусток эктоплазмы. Голубоватый, похожий на скисшее желе, шматок субстанции завис в воздухе, непрерывно меняя форму. С каждым выдохом к нему присоединялся еще один.
– О боже, только не это! – взмолился призрак, хватаясь в ужасе за лицо. – Прекратите! Не надо! Спасите меня! – Свечение призрака из белого стало красным, потом позеленело. Несчастная металась по подземелью, слепо натыкаясь на стены. Она пыталась спрятаться, но не могла найти убежище.
Некрофил продолжал изрыгать эктоплазму. Слизистый ком рос на глазах, в нем уже угадывались человеческие очертания. В отличие от призраков, этот сгусток энергии был видимый, и Анна понимала, в кого он превращается. Изловчившись, она ухватила мечущуюся Елизавету за подол и сурово спросила:
– Чего он хочет?
– Отвяжись, – отбивалась Елизавета. – Бежать! Спасаться! Караул!
– Цыц! – прикрикнула Аня. – Повторяю вопрос: что ему надо?
– Камень! Камень! Отдай его, пожалуйста!
– Бриллиант? Но у меня его нет.
– Прикажи им отдать! Они тебя послушают!
– Не порите чушь, миледи. Они меня не видят, и вы это знаете.
Лицо Елизаветы исказилось от отчаяния.
– Он убьет меня.
– Напоминаю: вы и так мертвы. Как и я, впрочем.
– Много ты понимаешь! Я жива! Пока еще жива. Мне четыреста лет – это предел для призрака. Если он не поможет мне, я исчезну.
Нахмурившись, Анна выпустила подол своей дальней родственницы. Не то чтобы Елизавета ей очень нравилась, но смерти она ей не желала. Хотя о какой смерти может идти речь?
Процесс материализации почти завершился. В клубящемся дыму уже можно было различить фигуру одетого в средневековое платье человека с желчным сухощавым лицом. Отдаленно он напоминал того типа, которого Аня видела на первой гравюре надгробия в Стратфорде, только в глазах горели злоба и ненависть. Собственно говоря, глаз не было вовсе – лишь горящие плазменным светом белые точки, изрыгающие пламя. Очень медленно восставший из ада стал поворачиваться, движение сопровождалось утробным воем, от которого дрожали стены подземелья. Задним числом Аня удивилась здешней звукоизоляции: тут, в подвале, творилось черт-те что, а никто не примчался на шум.