Женщина Солнца
Шрифт:
Когда на следующее утро я выходил на улицу, мой мнение не изменилось. Девушка была у колодца, набирая воду в ведро. Я направился прямо к ней и на своем сбивчивом языке черноногих спросил:
– Мастаки, ты будешь моей женщиной?
Она бросила на меня испуганный взгляд, испуганно оглядела двор и ответила:
– Нас не должны видеть здесь, когда мы наедине говорим друг с другом. Разве ты не знаешь, что должен послать своего друга, чтобы тот попросил моего отца отдать меня тебе?
– Но скажи мне, что сама думаешь об этом? Ты хочешь быть моей женщиной?
Она не ответила, но взгляд, которым
– Белый торговец, я не хочу, чтобы моя дочь горевала так, как некоторые женщины пикуни были вынуждены горевать из-за ваших мужчин. Ты можешь получить ее, только если согласишься быть с ней очень хорошим и добрым и никогда не покидать ее, пока она остается верной тебе.
– Так и будет, – сказал я.
Тогда она подошла ко мне вплотную и велела:
– Тогда подними свою руку к Солнцу, поклянись ему, что ты это сделаешь. Теперь повторяй за мной обет:
– О Солнце!
– О Солнце!
– Я беру Мастаки и делаю своей женщиной.
– Я беру Мастаки и делаю своей женщиной.
– Если я когда-нибудь причиню ей зло, уничтожь меня!
– Если я когда-нибудь причиню ей зло, уничтожь меня!
Последовало долгое молчание. В глазах матери стояли слезы; у вождя, и даже у самого Поднимающегося Волка, были очень серьезные лица. Я понимал, что взял на себя очень серьезное обязательство.
– Зять, сейчас, сегодня, мы заберем Мастаки в лагерь, чтобы помочь ей собрать нужные вещи для вашей совместной жизни. Через шесть дней мы возвращаемся, – сказала ее мать, вытирая слезы. Я кивнул в знак согласия и вопросительно посмотрел на Поднимающегося Волка.
– Ты должен быть щедр к ним. Чем больше ты им дашь, тем более довольной будет девушка, – сказал он.
На это мы выбрали и выложили на прилавок для ее отца ружье, порох, пули и капсюли; четыре одеяла, пять фунтов табака, нож и четыре капкана для бобров. Для матери – четыре одеяла, красную ткань для платья, двенадцать связок бус, несколько шил, иголки и нитки. Для девушки – тонкую шаль, материал для шести ситцевых платьев, хлопчатобумажную ткань для нижней одежды, шесть пар чулок, два шелковых носовых платка, пару ножниц и набор бус, ниток и иголок. С довольными улыбками пара собрала подарки и вышла. Потом появились индейцы, которым нужно было торговать, и у меня не было возможности снова увидеть Мастаки до того, как она уехала со своими родителями к устью реки Мариас.
В полдень, когда мы с фактором обедали, я сказал ему, что останусь холостяком всего несколько дней.
– Да, я знаю, – ответил он. – Вождь и его женщина приходили ко мне по этому поводу, и я дал тебе хорошую рекомендацию. Я рад, что у тебя будет девушка. Эта страна не подходит для холостяцкой
При этих словах старик перестал есть и, нахмурившись и сложив руки на груди, сидел, уставившись в свою тарелку. Я спросил, не заболел ли он.
– Душа болит! – ответил он. – Запомни, сын мой, что приближается время, когда союзу с индейскими женщинами, даже законному браку с ними, должен быть положен конец. Форт Бентон – не форт Юнион – будет конечной точкой пароходной навигации на Верхней Миссури. Здесь, в этой долине, возникнет город, целый город, поселенцы наводнят эту страну, бизоны исчезнут, торговля мехом прекратится. В этой стране людям из Американской мехоторговой компании не останется места; у них была такая легкая беззаботная жизнь, что они не смогут ни в чем конкурировать с вновь пришедшими, и их жены и дочери увидят, что все их презирают, и у них нет никакой возможности устроиться в этой новой жизни.
– Ваш взгляд на будущее, несомненно, мрачен, – сказал я.
– И безусловно верен. Ну, я в этом участия не приму. Я вернусь в свой дом в Шотландии и там закончу свои дни.
– А ваша семья…
– Мои сыновья поедут со мной, моя женщина тоже – если захочет. В Старой Стране люди более терпимы, чем американцы. Ты ведь знаешь историю Покахонтас, разумеется…
Я вышел из-за стола в изрядно подпорченном после этого разговора настроении. Я боялся, что совершаю большую ошибку, покончив со своей холостяцкой жизнью. Но в последующие дни мой взгляд на это стал более оптимистичным: я сказал себе, что в нашу обширную страну равнин и гор никогда не вторгнется орда новичков, бизоны не будут истреблены, а торговля мехами продлится до конца моей жизни, а что будет после этого, значения не имеет. Я с нетерпением ждал наступления того шестого дня и всего, что он для меня значил.
Наконец-то он настал, а вместе с ним и большой торговый отряд из лагеря гро-вантров, который находился далеко внизу, в стране Медвежьей Лапы. Все помещения для гостей были переданы им, фактор устроил вождям пир и выкурил с ними трубку, а с Роузом и Шампином открыл торговый зал, куда ворвалась толпа гостей, желавших обменять свои мягкие бизоньи шкуры и меха на товары с наших полок. Снова и снова в течение дня я выскальзывал и оглядывал двор в поисках Мастаки, к большому удовольствию моих помощников, которые, наконец, сказали друг другу на языке черноногих:
– Недавно окрученный становится нетерпеливым, ожидая ее.
Торговавшие услышали и все поняли, весело рассмеявшись. Я больше не рисковал выходить на улицу.
По мере приближения ночи я становился все более и более встревоженным, наконец решил, что Мастаки отказалась от меня, и почувствовал себя ужасно подавленным.
Затем вошел Поднимающийся Волк, ловко перепрыгнул через высокий прилавок, увлек меня в проход, ведущий на склад, и сказал, к моему внезапному и огромному облегчению: