Шрифт:
Глава I
Форт Бентон
Друг мой, эта история, которую ты просишь меня рассказать – история женщины Солнца и мужчины, который желал ее, была самой странной, самой необычной смесью религии и страсти, высокой веры и низких интриг, какие случались когда-то в этой стране у верховьев Миссури. Правда то, что я принимал в ней некоторое участие, поскольку женщина Солнца была сестрой моей женщины. Но позволь мне объяснить:
Весной 1853 года в офисе Пьера Шуто в Сент-Луисе я, Фрэнк Спирсон, получил должность клерка в Американской мехоторговой компании и был направлен в форт Юнион, ее пост в устье Йеллоустоуна. Затем, летом 1857 года, мне было приказано отправиться в форт Бентон, самый западный пост компании, чтобы занять место клерка, который уезжал оттуда и возвращался в Штаты. Я добрался до форта Юнион на «Йеллоустоуне», пароходе компании. Оттуда до форта Бентон я добрался с двумя килевыми лодками и пятью большими плоскодонками, которые каждую весну везли товары для выгодной торговли с племенами этой местности. Лодки были тяжело нагружены, а июньский паводок на реке был едва заметен, так как зимой в горах выпало совсем немного снега. В течение двадцати одного дня наши бурлаки работали, как проклятые, вытягивая лодки против быстрого течения и огибая бесчисленные песчаные отмели. За это время я увидел больше охотничьих животных, чем, как я предполагал, было на всем Западе. Мы постоянно видели множество бизонов, вапити, оленей, антилоп и толсторогов, а медведей, волков, койотов и лис было очень много. На двадцать первый день пути из форта Юнион мы обогнули последний поворот и увидели форт Бентон – огромную крепость с глинобитными стенами и двумя бастионами, которая была гордостью компании. Все пять племен Конфедерации черноногих расположились лагерем вокруг него, с нетерпением ожидая нашего прибытия, стремясь обменять свои мягкие выделанные бизоньи шкуры, бобровые и другие меха на ружья, боеприпасы, капканы, табак и другие товары из наших грузов. В целом они насчитывали около трех тысяч вигвамов – примерно пятнадцать тысяч человек. Неудивительно, что на этом посту у нас была огромная торговля.
Когда мы приблизились к форту, нас приветствовали грохотом пушек на его бастионах, и мы ответили выстрелом из поворотной пушки, установленной на нашей шедшей первой килевой лодке. Мы приблизились к пристани, и нас приветствовал фактор, одетый по форме – в синем мундире с медными пуговицами, и вожди пяти племен, одетые в свои великолепные церемониальные одежды и головные уборы с перьями. Когда мы сошли на берег и приблизились к ним, они запели мощную приветственную песню. Это был главный день года в форте Бентон.
Фактором был Эндрю Доусон, шотландец из хорошей семьи и прекрасный человек. Я встречался с ним в Сент-Луисе несколько лет назад. Он поприветствовал меня и назвал имена вождей, когда они один за другим пожимали мне руку. Я сразу понял, что они во всех отношениях намного превосходили сиу и ассинибойнов, с которыми мы торговали в форте Юнион. Я отдал фактору его послание. Он поспешно прочитал его и сказал, что нельзя терять времени на то, чтобы перевезти грузы с лодок в форт, а затем загрузить их купленными за зиму шкурами и мехами и отправить обратно в форт Юнион, где ждал пароход, который должен был перевезти меха в Сент-Луис. Из-за чрезвычайно низкого уровня воды в реке дорого был каждый час, каждая минута.
До заката оставалось уже недолго. Уволившийся клерк был слишком болен, чтобы работать, поэтому в течение пятнадцати минут с момента высадки я приступил к своим обязанностям, проверяя каждую коробку, мешок и тюк с грузом, когда они доставлялись на берег и грузились в фургоны для отправки на склады в форте. Для выполнения этой работы было задействовано полдюжины фургонов, дюжина повозок с Красной реки и множество носильщиков и работников форта. Сам фактор пересчитывал тюки с шкурами и связки с бобровыми и другими мехами, которые грузились на борт. Тонких, мягко выделанных шкур бизоних с головой и хвостом было двадцать тысяч; бобровых – восемьдесят тюков, а и волчьих и других шкур, я и забыл уже, сколько тюков. Только к десяти часам следующего дня мы погрузили последний из них и, отдыхая, увидели, как лодки отчалили и, несомые быстрым течением, скрылись из виду за излучиной реки.
– Вот! Мы все сделали, не теряя времени, и теперь вы можете отдохнуть. Скажите индейцам, что торговля не будет начата до завтра, – сказал фактор работникам.
Мы все вошли в форт, и большие ворота были закрыты на засов. Я позавтракал с фактором и, выкурив трубку, пошел в свою комнату и уснул.
Был близок закат, когда я проснулся, оделся и вышел, чтобы хорошенько осмотреться и ознакомится с местом, которое должно было стать моим домом на много лет. Примерно в ста ярдах от реки, в огромной подковообразной долине, стоял форт шириной двести сорок футов и большего размера в длину, построенный полностью из адоба. Наружные стены форта толщиной в четыре фута, высотой в пятнадцать футов и без окон, были и стенами четырех рядов домов. В юго-восточном и северо-западном углах стен находились двухэтажные бастионы, в каждом из которых были установлены по две большие пушки. Восточный и южный ряды домов были двухэтажными, на верхних этажах были крытые веранды, тянувшиеся на всю длину здания. Широкие входные ворота с небольшой калиткой закрывали проход между столярной мастерской, примыкавшей к юго-восточному бастиону, и длинным складом, который вместе с торговым помещением для индейцев, примыкающему к нему, образовывал южную сторону форта. Западный ряд домов состоял из длинного одноэтажного склада и торгового помещения для служащих и двухэтажного дома, в котором на верхнем этаже находилась столовая фактора, а на нижнем – его кухня. Верхние этажи четырех домов в северном ряду были жилыми комнатами фактора (она примыкала к северо-западному бастиону), затем шли помещения клерка (то есть мои); Чарльз Роуза, помощника клерка; Батист Шампина, помощника клерка; Томаса Джексона, портной. На верхних этажах домов с восточной стороны жили Хью Монро, охотник фактории; Батист Ронден, который делал лодки; Луи Туомбли, плотник; Чарльз Армелл, помощник в торговом зале; Мануэль Лопес, кузнец и охранник ворот. В нижних комнатах этого ряда жили простые работники. Все нижние комнаты в северном ряду предназначались для приезжих индейцев.
Женщиной Фактора была индианка из племени гро-вантров. Все остальные мужчины в форте, вплоть до последнего работника, были женаты на женщинах племени пикуни из конфедерации черноногих, большинство по индейскому обычаю, некоторых венчал отец де Смет, который посетил форт несколько лет назад. В форте Юнион все служащие компании были женаты на индианках племен сиу или ассинибойнов. Все время, пока я там был, оставался исключением, одиноким холостяком. В этот вечер, когда я выглянул во двор и увидел, как мужчины смеются, болтают и ходят в гости со своими женщинами, я понял, что они были очень счастливы, но я им не завидовал. Я предпочитал оставаться холостяком.
Сразу после завтрака, на следующее утро, началась торговля с индейцами, и в течение месяца я был так занят, что даже не мог вечером прогуляться дальше берега реки. Затем одно за другим, купив, что им было нужно, племена разошлись по разным частям своих великих охотничьих угодий – черноногие и саксис отправились на север к реке Живота, Кровь – на северо-восток к Разделенным холмам, которые белые позже назвали Кипарисовыми холмами, гро-вантры на восток к Медвежьим лапам, а пикуни – на юг к Желтой реке, которую Льюис и Кларк назвали рекой Джудит.
После ухода племен мне почти ничего не оставалось делать, кроме как удовлетворять нужды работников и выдавать их заработную плату товарами, которые они покупали для себя и своих семей, и я часто перепоручал эту работу одному или другому из моих помощников, Роузу и Шампайну, и отправлялся на охоту. Иногда я выезжал один, в другой раз с охотником поста, Хью Монро, и двумя его сыновьями, Джоном и Франсуа, которые сопровождали нас с упряжкой и фургоном или двумя одноконными повозками, на которых мы перевозили в форт добытое мясо. Мы часто гонялись за стадами бизонов, которые оказывались в пределах видимости из форта, и убивали столько жирных коров, сколько нам было нужно. Мы редко заходили дальше долины реки Тетон, в трех милях к северу, чтобы найти стадо бизонов и устроить хорошую скачку. Для разнообразия мы иногда охотились на антилоп вдоль берегов Миссури или Тетон, или вапити и оленей в лесистых долинах, и всегда с большим успехом. Я очень привязался к Хью Монро, или Поднимающемуся Волку, как назвали его пикуни, и никогда не уставал слушать его рассказы о приключениях, случившихся с ним за всю его долгую жизнь на равнинах. Родившийся в 1798 году в Труа-Ривьерс, что в провинции Квебек, он поступил на службу в компанию Гудзонова залива в 1814 году, а год спустя прибыл на ее самый западный пост, Маунтин-Хаус, на реке Саскачеван. Ему немедленно было приказано жить и кочевать с племенем пикуни, чтобы быстрее выучить их язык и стать переводчиком на фактории. Под защитой Одинокого Ходока, главного вождя племени, он отправился с ними на юг, и так стал первым белым человеком, пересекшим подножие Скалистых гор между реками Саскачеван и Миссури. У водопадов Миссури он пересек тропу Льюиса и Кларка, которые были там в 1805-06 годах, и людей из Миссурийской мехоторговой компании Мануэля Лизы, которые там прошли в 1810 году, а затем, между Миссури и Йеллоустоуном, снова пересек широкую полосу равнин и гор, став первым человеком своей расы, который увидел эти места. Весной следующего года он вернулся в Маунтин-Хаус вместе с племенем, выучив язык и испытав несколько замечательных приключений. Но вместо того, чтобы остаться там в качестве переводчика, ему снова было приказано отправиться на юг с пикуни и попытаться найти племя кутенаи, которые торговали с Северо-западной мехоторговой компанией, к западу от Скалистых гор, и убедить их приехать торговать в Маунтин-Хаус. Он успешно выполнил это поручение, хоть и не без большого риска для жизни, и впоследствии его часто отправляли зимовать с пикуни и продавать им капканы и другие товары. Когда ему исполнилось двадцать пять лет, он женился на Ахксапахки (Благородной Женщине), одна из дочерей Одинокого Ходока, которая родила ему двух сыновей, Джона и Франсуа, и двух дочерей, Мари и Амели1.
Когда пришла зима, я проводил много времени в жилище Поднимающегося Волка, слушая рассказы его и Благородной Женщины об их приключениях, преданиях и истории племени, и, взяв в учителя Джона и Франсуа, учил язык черноногих, что, как оказалось, было нелегкой задачей.
Незадолго до рождества пикуни перебрались с Желтой реки к устью Медвежьей реки – реки Мариас – что двадцатью милями ниже, и теперь их отряды постоянно появлялись в форте, чтобы торговать и навещать своих сородичей, которые жили в форте. Среди этих гостей был Ницитупи (Одинокий Человек), родственник семейства Монро, и вождь сильного военного сообщества Всех Друзей из племени пикуни. Он появился вскоре после нового года, с одной из своих женщин, Сипаки (Женнщина-Лиса), и дочерью, Мастаки (Женщина-Ворон), которой было около двадцати лет. Поскольку они с фактором были большими друзьями, то, когда он сказал, что прибыл надолго, им была отведена самая удобная комната их тех, что предназначались для индейцев. С того дня мы вождя почти не видели. С раннего утра и до вечера он не расставался с фактором, будучи почетным гостем в его доме и за его столом. Их близость не встречала ни малейшей ревности со стороны наших работников, которые всегда любили поговорить о начальстве своего маленького сообщества.
Теперь каждый вечер, когда я отправлялся в жилище Поднимающегося Волка, чтобы продолжить изучение языка, то находил там женщину и дочь вождя. Я заметил, что дочь была очень миловидной молодой женщиной, которая очень аккуратно выглядела в своем чистом белом платье из оленьей кожи. Я думал, что она очень тихая, очень серьезная, пока однажды вечером я не допустил ошибку, переводя предложение с английского на язык черноногих, и она присоединилась к смеху моих слушателей. Какой это был чистый, музыкальный, радостный смех! Он продолжал звенеть в моих ушах после того, как я вернулся к себе. После этого я обращал на эту девушку все больше и больше внимания. Несколько вечеров, когда Джон и Франсуа были в другом месте форта, я просил ее помочь мне в учебе и обнаружил, что она гораздо более умная и заинтересованная учительница, чем любой из ее двоюродных братьев. У нее всегда были свои маленькие невинные веселые шуточки по поводу нашей работы. Она все больше и больше занимала мои мысли. После того, как я покидал ее и веселое общество в жилище Монро, мои собственные покои стали казаться мне очень унылыми и холодными; даже когда я разводил в камине большой огонь, лучше мне не становилось. А потом, однажды вечером, когда я пошел к себе и лег спать, я честно сказал себе, что мне больше не нравится моя холостяцкая жизнь.