Женщина в черном
Шрифт:
Обычно такие вопросы в нашей конторе задавать было не принято. И еще: из какой такой заграницы моему милому Саше звонил господин Игнатенко? Всеволод, замечу, Эмильевич. Двойник?..
Я полез в карман за сигаретами.
Глава 9
ВЕРА МУРАТОВА
Не могу сказать, чтобы действия Павла вызвали у меня негодование. Конечно, он обязан был задержать Кешу. Да и никаких доказательств фактической невиновности моего «найденыша» не было. Так, общее впечатление,
Спасти ребенка – дело другое. Хоть практически и не читаю газет, но вся эта «чернуха» с похищениями, заложниками и т. д., и т. п. как-то сама по себе проникает в сознание. Проникает и прочно там оседает. В конце концов Петенька не виноват, что ему достались такие родители – мама-мотылек и папа-валенок.
Если бы это был мой ребенок… Представила себе младенца в коляске. У младенца было лицо Пал Палыча и сигарета во рту. Любой другой на месте бабы Кати подскочил бы с перепугу – так неожиданно и громко я рассмеялась, представив себе эту картину. Любой – но не она.
– Случилось чего? Или истерика?
– Да нет. Подумала, какой у меня мог бы быть ребенок…
– Индюк думал… Тебе уже пора троих иметь. Годков-то сколько?
– Много, – честно призналась я. – В ноябре стукнет тридцать два.
– По виду не скажешь, – «утешила» она. – Скачешь, как малолетка, ни солидности, ни фигуры. Замужем была?
– Была. Три раза.
– Ну?
– Ну и хватит. Больше не хочу.
– Дело, конечно, хозяйское. Только на месте твоего Павла я бы тебе вломила хорошенько, чтобы дурь прошла, а потом…
– Вот уж тогда никакого «потом» бы вовсе не было, – фыркнула я.
– Как знать, – загадочно обронила баба Катя и всю оставшуюся дорогу просидела молча. Только когда мы уже свернули на дачную улицу, ведущую к дому дяди, вдруг сказала:
– Слышь, Вера, пистолет-то с собой не носи. Прав твой Павел. Опасная это игрушка, особенно для бабы.
– Чем это, интересно, я хуже мужика? А пистолет мне нужен для спокойствия. Он у меня вон в «бардачке» лежит…
– Где-где?
– Ну вот здесь, вот в этом ящичке, около руля…
– Так бы и сказала. А то слова произносишь – Господи, твоя воля. Не в лагере, чай, срок мотаешь. Культурная женщина, образованная.
– Так все говорят…
– А ты всегда – как все?
На этот вопрос ответа не нашлось. К счастью, мы подъехали к воротам дачи дяди Викентия, и это позволило мне сделать вид, что не расслышала.
Конечно, у дяди все было нараспашку – отродясь ничего не запирал. «У меня брать нечего» – вот и вся реакция. Доказывать, что сейчас все – ценность, все могут взять да еще и дом заодно спалить, абсолютно бесполезно. Упрямство на грани фантастики.
Дядю нашла на кухне. То ли ранний обед, то ли поздний завтрак. Впрочем, ему, как и мне, безразлично, что есть, лишь бы не готовить самому. Фамильная
– Верочка? Давненько я тебя не видел. Случилось что-нибудь? Или просто мимо ехала? Что не позвонила?
– Дядя Вика, отвечаю на вопросы по порядку. Позвонить было некогда. Ехала специально к вам, потому что действительно случилось, но не со мной. Помогите, если можете.
– Постой-постой, дорогая. Денег у меня нет, ты знаешь…
– Дядя Вика, деньги не нужны. Не могли бы пустить к себе на пару недель пожилую женщину с маленьким ребенком?
– Верочка! Я не умею общаться с детьми, да и от женщин отвык. В том числе и пожилых, хотя у нас с тобой разные представления о возрасте. Уволь!
– Дядя Вика, я их привезла с собой. Если они останутся в Москве, их могут убить.
– Что-то не замечал за тобой склонности к фантазиям. Убить? Ребенка? Ты сошла с ума или заразилась подозрительностью от своего Павла.
Набрала побольше воздуха и изложила дяде ситуацию. Реакция, в общем, как я и ожидала: покрутил пальцем у виска, вздохнул и пошел встречать непрошеных гостей. Золотой старик!
Екатерина Павловна сидела в машине. Распахнула дверцу.
– Прошу, мой дядя рад вас видеть. Я же говорила…
Она меня не слушала, она смотрела на дядю Викентия так, будто пыталась вспомнить что-то очень важное. И вдруг сказала тихо, охнула, словно про себя:
– Книжник.
– Что-что?
Но она обращалась не ко мне.
– Книжник, – повторила чуть громче. – Дурдыч…
Я ошарашенно посмотрела на дядю: еще подумает, что привезла к нему сумасшедшую. Но и он выглядел, мягко говоря, не вполне адекватно. Не удивленным, нет – до крайности взволнованным. Что для него совершенно не характерно. На секунду прикрыл глаза, а потом решительно шагнул вперед:
– Здравствуй, Катюша. Надо же, свиделись, а ты мне тогда говорила: «Прощайте» да «прощайте»… Я-то сказал: «До свидания». И кто был прав? Тесен мир, однако, ох, тесен. Внук твой?
– Дядя… – попыталась я объяснить, но он не захотел слушать.
– Успокойся, Верочка, все в порядке. Когда был в ссылке, то заведовал там клубом в поселке. Ну меня и прозвали книжником, читать-то всегда любил. А «Дурдыч» – это так меня тамошний контингент называл. «Эдуардович» с их прононсом было мудрено выговорить.
Викентий, Иннокентий… В голове у меня забрезжила смутная догадка. Похоже, во времена оные имел место роман. Голову даю на отсечение – платонический. А может быть, и нет – сколько лет дядя холостяком живет… Ну да нет худа без добра. Теперь он примет непрошеных гостей по высшему разряду. Старая любовь, как известно, не ржавеет.
Поэтому даже не стала отнимать время у «сладкой парочки» и объяснять дяде, что к чему. Катюша ему растолкует, времени у них будет вполне достаточно. И потом с лагерной закалкой да вдвоем – не пропадут.