Женщина в озере
Шрифт:
– Ваша жена умерла, Кингсли, – жестко произнес он. – Если это для вас новость.
Кингсли уставился на него и облизнул губы.
– Он воспринимает эту новость довольно спокойно, а? – сказал Дегамо. – Покажите ему платок, Марлоу!
Я вынул желто-зеленый платок и подержал его на весу. Дегамо показал на него пальцем:
– Ваш?
Кингсли кивнул и опять облизнул губы.
– С вашей стороны было легкомысленным оставлять его там, – сказал Дегамо. Он шумно дышал. Его нос побелел, резче выступили глубокие складки, спускавшиеся к уголкам
Кингсли спросил очень спокойно:
– Где оставлять? – Он почти не смотрел на платок. На меня вообще не смотрел.
– В номере гостиницы «Гренада» на Восьмой улице Бэй-Сити. В номере 618. Это для вас новость?
Теперь Кингсли очень медленно поднял глаза и посмотрел на меня.
– Она там жила? – спросил он тихо.
Я кивнул.
– Она не хотела меня туда приглашать. Но я отказался отдать деньги, пока она не скажет правду. Она созналась, что убила Лэвери. Вытащила револьвер и собиралась сделать со мной то же самое. Появился кто-то, прятавшийся за портьерой, и ударил меня сзади по голове. Я его не видел.
Когда я пришел в себя, она была мертва. – Потом я рассказал, как она была убита и как выглядела, что произошло потом и как я был задержан.
Он слушал, ни один мускул на его лице не дрогнул. Когда я кончил, он сделал жест в сторону платка:
– А при чем здесь платок?
– Лейтенант рассматривает его как доказательство, что вы были человеком, который прятался за портьерой.
Кингсли подумал. По-видимому, он еще не улавливал связи между событиями. Он глубже уселся в кресле и положил голову на спинку.
– Рассказывайте дальше, – сказал он наконец. – Как видно, вы знаете, о чем говорите, Я – нет.
– Прекрасно, – сказал Дегамо, – теперь поиграем в дурачка. Вы сами увидите, как далеко вам удастся таким образом добраться. Начните с доказательства вашего алиби с того момента, когда вы ночью высадили свою милку перед ее домом.
Кингсли спокойно сказал:
– Если вы имеете в виду мисс Фромсет, то я не отвозил ее домой. Она взяла такси. Я тоже хотел ехать домой, но передумал. И поехал сюда. Решил, что ночной воздух и здешняя тишина помогут мне с этим справиться.
– Ах, не может быть, – издевательски протянул Дегамо. – С чем справиться, позвольте вас спросить?
– Справиться с моими заботами.
– Черт возьми, – сказал Дегамо, – а такая мелочь, как убийство собственнной жены, – это для вас небольшая забота, не так ли?
– Мой мальчик, таких вещей вы не должны говорить, – вставил Паттон со своего места. – Так не полагается. Таких вещей не говорят. Вы пока не предъявили никаких доказательств.
– Нет? – резко повернулся к нему Дегамо. – А этот платок, толстяк? Это не доказательство?
– Это даже не звено в цепи, по крайней мере, насколько мне известно,ответил Паттон миролюбиво. – Кроме того, я вовсе не толстый, а солидный.
Дегамо сердито отвернулся от него. Он снова показал пальцем на Кингсли:
– Ну-ка, скажите еще, что вы вообще не были в Бэй-Сити! – произнес он грубо.
– Нет. Я там не был. Зачем мне было туда ездить? Марлоу взялся сам все уладить. И я вообще не понимаю, почему вы придаете такое значение платку. Его же носил Марлоу.
Дегамо как к полу прирос, он был бледен от ярости. Он очень медленно повернулся ко мне, взгляд у него был тяжелым.
– Я еще пока не все понимаю, – сказал он. – Честно, не понимаю. Не могу поверить, что здесь кто-то меня за нос водит. Например, вы. Или нет?
Я сказал:
– Я же ничего не говорил вам про платок, кроме того, что он лежал в том номере гостиницы и что накануне вечером видел его на шее у Кингсли. Большего вы не хотели и знать. Конечно, я мог бы добавить, что позднее я сам повязал его на шею, чтобы женщина, с которой я должен был встретиться, смогла меня узнать.
Дегамо отошел от Кингсли и прислонился к стене у камина. Большим и указательным пальцами левой руки он оттянул свою нижнюю губу. Правая рука вяло свисала, пальцы были слегка согнуты.
Я продолжал:
– Я же говорил вам, что раньше видел миссис Кингсли только на фотографии. А тут требовалось, чтобы один из нас другого узнал. Этот платок достаточно заметен, чтобы исключить всякое недоразумение. Фактически оказалось, что я ее уже один раз видел, хотя когда повез ей деньги, я еще этого не знал. Но я все равно не сразу ее узнал, – обернулся я к Кингсли. – Миссис Фальбрук в доме у Лэвери!
– Вы же, кажется, говорили, что эта миссис Фальбрук – его домовладелица?
– Это она тогда утверждала. Она выдала себя за домовладелицу. И я поверил. А почему я должен был не верить?
Дегамо откашлялся. Вид у него был озабоченный. Я рассказал ему про миссис Фальбрук, ее красную шляпку, истерическое поведение и пустой револьвер, который она держала в руке и отдала мне. Когда я закончил, он осторожно сказал:
– Я не припоминаю, чтобы вы рассказали об этом Уэбберу, – Нет, я не рассказывал ему. Я не хотел говорить, что уже за три часа до этого был в доме. Что я сначала повидал Кингсли и все ему рассказал, а уже потом известил полицию.
– Полиция останется вам за это вечно благодарна, – сказал Дегамо с холодной усмешкой. – Иисус, я оказался доверчив, как дитя! Сколько вы платите своему частному детективу, мистер Кингсли, за то, чтобы он замазывал следы преступлений?
– Его обычный гонорар, – сказал Кингсли безразличным тоном. – Кроме того, я обещал ему премию в пятьсот долларов, если он докажет, что моя жена не убивала Лэвери.
– Жаль, жаль, что он не сможет заработать эти пять сотен, – с издевкой произнес Дегамо.
– Не представляйтесь глупцом, – сказал я. – Я их уже заработал.
В комнате воцарилось глубокое молчание. Предгрозовое молчание, от которого ждешь, что оно разразится взрывом. Но ничего не происходило.
Молчание сохранялось, оно тяжело и прочно висело в воздухе, стояло, как стена. Кингсли слегка пошевелился в своем кресле. Спустя некоторое время он кивнул.