Шрифт:
I
Прежде всего, следовало бы запретить костюмированные балы. Они смертельно скучны, да и не пристало в двадцатом-то веке наряжаться сицилийским бандитом или оперным героем только лишь для того, чтобы с чистой совестью прийти в дом к людям, с чьей дочерью ты встречаешься, — а трудность заключалась именно в этом. Дело было 29 июня, а на следующий день Гая дебютировала в «свете». В Вашингтоне подобное мероприятие — все равно что наряд на кухню. Особенно для меня — только представьте себе: я знаю Гаю с самого детства, молочный брат, можно сказать. Я был просто обязан туда пойти — ее родители никогда бы не простили моего отсутствия.
Но Гая! Неужели нельзя было устроить
Я особенно не утруждал себя другими вопросами и продолжал бриться, поглядывая в увеличительное зеркало, мне вполне хватало и этих, чтобы окончательно рассвирепеть. Я мысленно представлял себе губы Гаи, ее руки и прочее — все в отличной спортивной форме и не нуждается в этом маскараде.
Да-с. Во мне нарастал гнев. Жаль, что здесь нет моего брательника Ричи, а то я попросил бы его измерить мне кровяное давление. Студенты-медики просто приходят в восторг, когда их об этом просят. Они тут же вытаскивают никелированные штучки со стрелками, циферблаты, трубочки и считают удары вашего сердца или измеряют объем легких, но ни одна из этих хреновин еще никому не принесла пользы. Но я отвлёкся. И я снова принялся думать о Гае.
Что ж, она сама нарвалась — я гримировался под женщину. И все ее дружки будут виться вокруг меня. Даже мое имя — Фрэнк — вполне годится, почти как Франка — славная выйдет шутка! Весь вечер Гая будет кусать локти, сожалея, что устроила этот костюмированный бал. Ведь самый лучший костюм для нее — маленький цветочек в зубах, а сзади — ее прелестная кожа, и больше ничего.
Через открытое окно я видел макушку статуи Макклелана на перекрестке Коннектикут авеню и Коламбии. Если распахнуть его пошире, можно заметить краешек флага Финского посольства между Вайоминг авеню и Калифорния стрит. Нет, плохо видно. Глаза режет. Закроем окно. Я вернулся к зеркалу.
После тщательного бритья кожа на лице стала гладкой, как у настоящей барышни. Немного жидкой пудры — и будет совсем хорошо. Единственное, за что я беспокоился, — голос. Ба!.. Пара стаканов — и никто из этих идиотов не обратит внимания. Самое смешное будет, когда Боб или Билл подойдут пригласить меня на танец… с накладной грудью моей матушки и в плотно облегающих трусах мне нечего опасаться со стороны внешних признаков, но, боюсь, я не смогу удержаться, чтобы не прыснуть от смеха.
Я особенно не ломал голову насчет костюма. Платье в стиле веселеньких 90-х годов, кружева, корсаж, пышная юбка, черные чулки со стрелками… и ботиночки из шевро, дети мои… Я раздобыл все это с помощью дружков, которые работали в театре.
Мне, пожалуй, следует представиться. Фрэнк Дикон, выпускник Гарварда (правда, не совсем по своей воле), имеется особо богатенький папаша и сверхдекоративная маман. Двадцать пять лет — выгляжу на семнадцать — вожу знакомство с подозрительными личностями: боксерами, пьяницами, задирами, а также с красивыми дамочками, которых любят за деньги, словом — прекрасная партия. Добрый малый. Сторонюсь интеллектуалов. Люблю спорт. Спокойные виды спорта: дзюдо, кетч, парусный спорт, немного гребли, лыжи и т.д. Внешне произвожу жалкое впечатление — семьдесят пять кило при объеме талии в пятьдесят шесть сантиметров. Моя мать обставила меня только на один. Но ей дорого пришлось платить массажистам. Я уселся перед зеркалом и взял в руки предмет, с помощью которого собирался подвергнуть себя пытке. Толстый батончик специального воска, купленный у маминого китайца; тот утверждал, что регулярно пользуется им для эпиляции ног своих клиенток. Зажигалка в одной руке, воск в другой; щелкаю кремнем —
II
Глядя, как орудует By Чанг, я вынужден был честно признать, что лучше доверяться специалистам.
— А след останется? — спросил я By Чанга, показывая на багровое пятно, оставшееся после моего первого опыта.
— Вовсе нет, — ответил Чанг. — Через пять минут остальная кожа станет такой же красной, а еще через час все пройдет. Он смотрел на меня, но при этом невозможно было понять, о чем он думает. Что за люди эти китаёзы!
— Я иду на костюмированный бал, — сказал я ему. — Мне нужно надеть чулки.
— Сейчас закончу, — ответил тот.
Он размазывал воск, резким и точным жестом выдергивал волоски, схваченные густой кашицей, снова разогревал батончик на маленьком газовом ночнике — мои икры становились похожими на спинку жареной дичи.
Через полчаса все было кончено. Я поблагодарил By Чанга, заплатил и вышел. Ноги слегка пощипывало, но это пустяки. В кармане я нащупал твердый шарик — маленькую баночку крема, которую он мне дал с собой, чтобы смазывать кожу. Я быстренько поднялся к себе на третий этаж и снова уселся за туалет.
Не буду вам описывать его в деталях, но когда я посмотрел на себя в зеркало ванной комнаты (если вы помните, я только что вдребезги разбил то, что в спальне), впечатление было такое, что если бы я себя не сдержал, то мне пришлось бы еще четверть часа провести за довольно грязным занятием. Я просто влюбился в свое отражение… Дети мои, видели бы вы ту красотку, что глядела на меня моими собственными глазами! А бедра, грудь (все самого лучшего качества, моя мать никогда не покупает дешевку), плюс походка, которая способна свести с ума даже самых стойких парней с Бауэри.
Смотрю на часы. Надо же, вот уже три с половиной часа, как я занимаюсь своим туалетом. Волосок за волоском — пощипал брови, затем пудра, теперь я понимаю, почему эта мерзавка Гая всегда заставляет меня так долго ждать… На самом деле, если хотите знать мое мнение, она справляется чертовски быстро.
И вот я на улице. Надеюсь, никто не удивится, что я сажусь в свою машину, — шутки шутками, но я не очень-то похож на Фрэнка Дикона. Я уже не сержусь на Гаю — я знаю из верного источника, что она будет одета в костюм пажа, но с ее-то грудью — все сразу заметят. Что же касается меня, зуб даю, что первый, кто меня признает, доставит мне громадное удовольствие, и я готов вручить ему две сотни долларов, как будто они у меня и впрямь есть.
Старый папочкин кадиллак — два года назад он подарил мне его, купив себе новый, — мчит меня по направлению к Чеви Чейз. Сворачиваю на Графтон и еду по Дорсет авеню. Это квартал богатеев — у моих родителей здесь тоже есть собственный дом; я же предпочитаю жить в городе. Сворачиваю в один из маленьких частных проездов по правой стороне. Перед домом Гаи уже припарковано машин эдак шестьдесят, некоторые прямо в саду. Нахожу местечко между роллсом одного малого из Британского посольства и старым олдсом-1910 — это, конечно же, машина Джона Пейна. Ну и имя — Джон Пейн, а машина и того лучше!