Женщины да Винчи
Шрифт:
Надо было понять, что происходит. Можно было подумать, что с ним что-нибудь случилось, и начать поиски с больниц и моргов. Но она так думать категорически не хотела. И начала с другого…
В трубке долго стояло молчание, потом наконец пошли гудки – прерывистые, в плохой зоне приема.
– Сева, – сказала Белка, когда ей наконец ответили, – ты не знаешь, где Костя?
– Так у нас! – сообщил Сева. – С матерью в избе.
Он запыхался. Бегал, наверное. Или с горки катался.
– Давно? – едва шевеля губами, проговорила Белка.
– С утречка приехал.
«Не ловит, – подумала Белка. – И в избе не ловит. Или он его просто выключил, чтобы я им не мешала».
Как она смогла убрать из своей головы эту мысль? Ведь думала же, все время вначале об этом думала: куда Надя подевалась, а вдруг приедет? Выходит, это он должен был поехать к ней – и поехал. И исключать это только потому, что накануне он переспал с Белкой, было глупо. Чужая душа потемки.
– Бел, приезжай! – вопил Сева. – Тут супер! Снег валит, как этот… И озеро замерзло, я на коньках кувыркаюсь вообще!
Она выключила телефон. Что ж, у каждого своя радость. Мальчик кувыркается на коньках. Мужчина не на коньках, но тоже, в общем… кувыркается.
Белка смела еду в мешок для мусора. Неизвестно ведь, когда вернется хозяин дома, зачем же мышей разводить. Потом сняла платье, натянула джинсы и свитер. Неизвестно также, удастся ли вызвать такси в новогоднюю ночь, а на улице холод адский, замерзнет, пока будет машину ловить. Потом она поднялась наверх и вынула из шкафа чемодан.
У каждого своя радость. Она для себя вряд ли ее найдет. Но и обманывать себя не станет.
Часть III
Глава 1
Мама уходила на работу, а дома царила бабушка.
Она именно царила – все соседи относились к ней с почтением. Многие даже побаивались, но не Костя, конечно. Его она любила, и он это знал, хотя внешне ее любовь не выражалась почти что никак.
Соседка с первого этажа говорила:
– Прасковья Ивановна – женщина суровая.
Но Костя так не думал. Просто соседка эта, Наталья Даниловна, – глубокая старушка, и по всему она другая, чем бабушка, похожа на шелковую подушечку, в которой держит свои иголки-булавки. Когда-то, бабушка рассказывала, Наталья Даниловна была белошвейкой, ей весь город заказывал тонкое белье, и весь дом, в котором живет Костя с бабушкой и мамой и кроме них еще три семьи, принадлежал ей с мужем. Муж работал по металлу, имел собственное клеймо, и одно его изделие, панорама города Вятки, попало даже в Эрмитаж. А из наросшего на березе кап-корешка он сделал часы, и они шли, хотя в них все было деревянное, все колесики.
Костя слушал все это как сказку. Ему даже интересно было, как, когда это становится так, что самая обыкновенная жизнь превращается в сказку. Словно бы происходит отбор событий, которые для этого пригодны, и только эти события от жизни остаются.
В бабушкиной
Он, например, не видел ни одного человека, который чувствовал бы себя в лесу как дома, а бабушка так себя в нем и чувствовала. И ничего, совершенно ничего не боялась, даже не понимала, чего там можно бояться, хотя в лесу водились волки и медведи, и совсем близко от города – Костя с бабушкой на электричке в те места ездили.
Однажды, когда Косте было шесть лет, они пошли за грибами и, уже набрав полную корзину, сидели на поляне и чистили их, чтобы не нести домой гниль. И вдруг из кустов вышел, выломился лось. Выломился и остановился в двух шагах, опустив рога и глядя на Костю неподвижными, страшными глазами. Он был такой огромный, как будто пришел из другого мира, в котором все не такое, как здесь.
Костя перепугался так, что не мог пошевелиться и только чуть слышно всхлипнул, а бабушка посмотрела на лося мельком и сказала:
– Ну чего ты, Костик? Он поглядит и уйдет.
И так и вышло, лось посмотрел на них и ушел в кусты, ломая их так, будто прямо сквозь лес проезжала электричка.
– Зверей бояться нечего, – так же спокойно сказала бабушка. – В глаза им только не смотри, они этого не любят. А так – что в них страшного?
Для нее в зверях действительно не было ничего страшного по двум причинам.
Во-первых, она умела стрелять. И как! В тот день, когда встретились с лосем, домой с электрички шли через Заречный парк. И Костя впервые увидел в парке стрельбу по летающим тарелочкам. Это было так интересно, что он остановился, хотя бабушка его торопила: мама вот-вот должна была вернуться с работы, надо было успеть грибов на ужин нажарить.
– Дай-ка выстрелить, – неожиданно сказала бабушка, обращаясь к главному, который запускал тарелочки.
– Еще подстрелишь кого-нибудь, – недоверчиво проговорил тот.
Но ружье дал, бабушке никто никогда не отказывал.
Она взяла ружье странным образом, в вытянутую руку, приставив приклад к плечу. Взлетели вверх тарелочки – одна, вторая, третья. Бабушка выстрелила ровно столько раз, сколько их запустили, и все они упали простреленные. Она даже не целилась! Все ахнули, а Костя чуть не умер от гордости. Не у каждого есть такая бабушка! Да ни у кого такой нет.
– У нас в семье все девки умели, – сказала она, когда по дороге домой он стал выспрашивать, где она научилась так необычно и метко стрелять. – Сын-то у родителей моих один был, младший, а нас, дочерей, десятеро. Не охотники, конечно, но стрелять как же не уметь? В лесу жили.
Костя даже представить не мог, кого же считали охотниками, если себя бабушка к ним не относила.
В лесу, по ее рассказам, все умели стрелять, и выбирать, какие травы и корни лечебные, а какие ядовитые, и ходить на охотничьих, подбитых мехом лыжах. Бабушкин отец даже сам такие лыжи делал и сдавал в Вятку, а на вырученные деньги покупал все, что невозможно было сделать дома, – соль, спички, мыло.