Женщины Флетчера
Шрифт:
Доктор Флетчер велел ей оставаться в доме до его возвращения и умчался на какой-то срочный вызов. По мнению Рэйчел, она имела полное право уйти.
В палаточный городок, однако, ее по-прежнему не тянуло, а друзей, которых она могла бы навестить, у нее не было, поэтому Рэйчел побрела вдоль обшарпанных стен заведения матери и вниз по тропинке, вьющейся сквозь густой лес.
Шум и запах моря долетели до девушки задолго до того, как она минула последний поворот и оказалась на скалистом берегу Пугета. Вода прибывала, и волны сердитым шумом ударялись о линию прибоя
На воде покачивались сотни грубо ошкуренных бревен, связанных канатами. Рэйчел повернула голову к возвышавшейся на севере горе и пожелала, чтобы отец узнал, как он нужен ей сейчас, и скорей вернулся домой.
В своем воображении она видела его работающим в туманной глубине лесов. Он, бывало, привязывал себя к стволу массивной сосны и взбирался по нему на высоту не менее десяти футов, чтобы просверлить два отверстия: одно перпендикулярно к сердцевине дерева и одно под углом. Потом он спускался вниз и тут же взбирался обратно, держа в металлических щипцах тлеющие угли. Он аккуратно закладывал угли в первое отверстие, где они начинали гореть, между тем как наклонная полость служила вентиляцией. Вскоре гигантское дерево падало, сотрясая землю.
Рэйчел много раз наблюдала за работой отца, затаив дыхание смотрела, как он умело закладывал угли или сверлил, зажмуривалась, когда он отвязывал себя и спрыгивал с ненадежного ствола. Страх за него никогда не терзал ее так сильно, как сейчас – в этот день унесший три жизни.
Устремив невидящий взгляд на волны прибоя, она поежилась. Что ей делать, если он погибнет? Куда идти?
Рэйчел наклонилась, подняла гладкий серо-зеленый камень и швырнула его в прибой. Резкий порыв соленого и холодного ветра прижал к телу ненавистное платье из коричневой шерсти.
Мать так настаивала, чтобы Рэйчел уехала из Провиденса и начала жить заново где-нибудь в другом месте. Сейчас, стоя на берегу залива, она поняла, что не хочет, не может уехать.
Обернувшись, между вершин деревьев она увидела угол крытой рубероидом крыши салуна. У нее будет немного своих денег – она сомневалась, что матери удалось скопить много,– и большое хорошее здание.
Нет, она не покинет Провиденс. Имея деньги, она превратит этот салун-бордель в респектабельный пансион и настоящий домашний очаг. Несомненно, благосостояние ослабит странную страсть ее отца к постоянным переездам; они смогут остаться здесь навсегда и вести счастливую, спокойную жизнь.
Рэйчел заведет друзей, будет посещать церковь, покупать книги и красивую одежду, о которой так страстно мечтала. Со временем она станет полноправным членом общества. «Может быть, я даже выйду замуж»,– подумала она и покраснела от досады и удовольствия, когда в ее воображении возник образ доктора Гриффина Флетчера. «Только не за него!» – мысленно поклялась она. Но вопреки этому его образ уже занял прочное место в ее измученном сердце.
В этот момент она услышала хруст ветки у себя за спиной, затем шорох гальки, скатывающейся вниз по пологому склону, отделявшему владения матери от пляжа.
Гриффин Флетчер стоял там, где тропинка смыкалась с береговой линией, глядя на Рэйчел усталыми, затравленными глазами. Его лицо побледнело под густым загаром, мышцы челюсти напряглись, потом снова расслабились.
Рэйчел почувствовала неудержимое, безрассудное желание подбежать к нему, обнять и утешить, как ребенка.
Его резкий голос разрушил чары:
– Нам пора. Рэйчел разозлилась:
– Я просто мечтаю узнать, куда же вы потащите меня на этот раз, доктор!
Это замечание вызвало странную реакцию: горестного выражения в его глазах поубавилось, губы тронула нерешительная улыбка. Что-то вечное и могущественное то и дело вспыхивало между ним и Рэйчел, заслоняя все жуткие впечатления прожитого дня.
Наконец он протянул руку:
– Знаете, Рэйчел, когда моя мать впервые показала меня отцу, я не думаю, что она сказала: «Давай назовем его «Доктор»!» Мое имя Гриффин.
Рэйчел упрямо молчала; внезапно ей показалось, что его протянутая рука – приказ, а не приглашение.
– Вы ужасны и невыносимы,– буркнула она.– Так куда вы меня ведете?
Он вскинул темную бровь, все еще держа руку протянутой, и в его тоне зазвучала усталая насмешка:
– Там вкусная еда и крыша над головой не протекает – так не все ли вам равно?
– Мне не все равно, доктор Флетчер!
– Гриффин,– поправил он.
– Ладно! Гриффин!
Он смягчился:
– Вы проведете несколько дней в моем доме – под надежной защитой моего друга и экономки Молли Брэйди.
Охваченная любопытством и зная, что спорить с доктором – значит лишь напрасно тратить драгоценные силы, Рэйчел отправилась с ним в его дом. Это оказалось массивное строение из натурального камня, окруженное яблонями в великолепном розовом цвету. Окна приветливо лучились золотистым светом.
Но этот теплый свет заставил Рэйчел насторожиться. Кто, кроме верной любящей жены, позаботится зажечь лампы, чтобы отогнать сгущающиеся сумерки?
Гриффин помог ей спрыгнуть с сиденья коляски и оставил как сам экипаж, так и усталую клячу на попечение нескладного долговязого парня. Не однажды Рэйчел уже приходило в голову, что доктор, вполне вероятно, женат, и эта мысль казалась девушке определенно неприятной.
– Не представляю, как я могла не заметить это здание, ведь сегодня я два раза проезжала мимо,– сказала она притворно безразличным тоном, оглядываясь на знакомую дорогу, ведущую к особняку Джонаса Уилкса.
Темные глаза Гриффина, еще секунду назад спокойные, стали вдруг угрюмыми и отрешенными.
– У Джонаса роскошный дом, – проговорил он, открывая чугунную калитку в каменной ограде и слегка подталкивая к ней Рэйчел. – Весь этот кирпич, позолота и мрамор, наверное, произвели на вас слишком сильное впечатление, вот вы и проглядели мое скромное жилище.
В том, как он говорил, было что-то глубоко оскорбительное, но Рэйчел не могла точно понять, что именно. Она почувствовала дрожь в нервах, как будто их оголили под пронизывающим вечерним ветром, и когда она заговорила, ее голос прерывался: