Женщины-масонки
Шрифт:
– Да, все так,– прибавил господин с орденом,– нервный хохот, беспричинное веселье.
– Браво! Браво! – сказал господин Бланшар, когда к нему вернулся дар речи.
– А что если мы спросим у него, кто он такой?– заговорил один из зрителей.
– Это неопасно,– отвечал старший из них.
– Сударь!…– произнес первый, обращаясь к господину Бланшару.
– Так, так! Превосходно!– отвечал господин Бланшар, все еще держась за бока.
– Соблаговолите оказать нам честь и сообщить нам, кто вы такой.
– Великолепно! Мольеровская сцена с врачами!… Ха-ха-ха!
– Мания театра! Он всю жизнь только и делал, что смотрел комедии!
– Эти «браво, браво»!
– Это «спектакля нет»…
– Однако он не ответил на мой вопрос; позвольте мне задать его в других выражениях.
– Охотно позволяю!
– Не с господином ли Бланшаром имеем мы честь разговаривать?
– Совершенно верно, господа.
– А правда ли, что господин Бланшар живет в омнибусе?
– Это не совсем так: я живу в карете, не уступающей в размерах омнибусу.
– Не позволите ли вы нам посетить ваше жилище?
– С удовольствием, господа!– словно подавая реплику партнеру, с преувеличенной вежливостью отвечал господин Бланшар.
– Вот видите,– заметил старший господин, обращаясь к своим товарищам,– говорит он прекрасно, стало быть, психика поражена только частично; быть может, это всего-навсего мания. Самое простое обхождение подействует на него самым лучшим образом.
В этот момент к месту, где стояла карета господина Бланшара, подошел какой-то старик, бледный с блуждающим взглядом; одежда его была в порядке.
– Ко мне, мои гвардейцы! Ко мне, мои дворяне!… Мою шпагу! Дайте мне мою шпагу! – вскричал несчастный старик.
Два дюжих молодца, по одежде которых читатель мог бы узнать в них санитаров, следовали по пятам за маленьким старичком. Один из них держал наготове льняной костюм, другими словами – смирительную рубашку, в которую он намеревался поймать несчастного, как рыбку в сети.
– Ах, брат мой! Вы такой же король, как и я,– произнес старик.– Так будьте же справедливы!
– Из-за чего весь этот шум?– спросил господин с орденом.
– Господин директор! – ответил один из санитаров, приподнимая фуражку,– сколько мы ни обещали, что ему вернут его королевство, он не захотел принимать душ!
– Господин маршал, и вы, господин канцлер! Возведите моего брата на престол, который принадлежит ему! – торжественно произнес тот, кого только что титуловали господином директором.
– Ага! – вскричал маленький старичок, хмельной от радости и гордости.– Наконец-то настал день торжества и справедливости! По коням, господа, по коням! Ту-ту-ту, ру-ру-ру! Гоп.
И он, как триумфатор, пошел вперед; за ним двинулись санитары.
Господин Бланшар смотрел на эту сцену глазами, полными изумления.
– Господа! – наконец заговорил он в высшей степени вежливым, но слегка взволнованным тоном.– Будьте добры ответить мне, в свою очередь: на каком расстоянии от Парижа я нахожусь?
– Вы находитесь приблизительно в пяти километрах от заставы Трона.
– Думаю, что я понял,– спустившись с подножки, продолжал господин Бланшар,– я в Шарантоне.
– В Шарантоне-Сен-Морис,– печально прибавил директор.
Господин Бланшар огляделся по сторонам с беспокойством и в то же время с интересом.
Расположенный в одном из самых красивых уголков мира, на горке, откуда можно охватить взглядом и Венсенский парк, и островки на Марне, Шарантонская больница вздымает здесь свои бесчисленные арки, напоминающие огромные итальянские монастыри. Мы не знаем ничего более величественного, чем это здание – впрочем, вполне современное,– размеры которого заставляют вздыхать от зависти сторонников доктрины Фурье [99] . И со всем тем восхищение уменьшается и сменяется другими чувствами с той минуты, когда люди узнают, что они попали в Город Безумцев; яркая белизна стен слепит глаза, их высота кажется пугающей, а красота пейзажа уже забыта. Здесь, скажем в скобках, живет около пятисот человек, мужчин и женщин, душа которых наполовину ушла из тела и задержалась только в этом месте. Это особое человечество в человечестве, это своего рода победа жизни в самом абсурде, в самом неведомом и загадочном, торжество и победа, воздвигнутые на руинах разума.
99
Шарль Фурье (1772-1837) – французский философ, утопический социалист, разработавший план будущего общества гармонии, где раскроются все способности человека.
От старого Шарантона, от Шарантона произвола, заключения без суда, от Шарантона «летр де каше» [100] теперь осталось лишь несколько зданий, лишь группа павильонов аспидного цвета на склоне холма. В новом Шарантоне, который находится в полной гармонии с современностью, помещается, если можно так выразиться, аристократия безумия; сюда принимают только тех душевнобольных, которые могут платить за свое содержание, или же тех, которые были достаточно известны в былые времена, чтобы за них платило правительство; таким образом, это место отличается хорошим вкусом: фортепианные аккорды смешиваются здесь со стуком шахмат и с треском костей в стаканчике во время игры в трик-трак; работы по садоводству чередуются здесь с вышиванием, а мечты, пусть весьма нелепые, методически улетают вместе с голубоватым дымом от сигары.
100
Летр де каше (leltre de cachet – франц.) – буквально: запечатанное письмо; в дореволюционной Франции – приказ, подписанный королем, за королевской печатью, о заключении в тюрьму без суда и следствия.
В последние годы, столь богатые государственными переворотами, число умалишенных значительно увеличилось. Мы говорим только о Шарантоне, ибо мы не хотим обращаться к статистике, потому что обращение к ней день ото дня становится все затруднительнее из-за увеличения количества частных лечебниц для душевнобольных. Их конкуренция с учреждениями, которые содержит государство, неминуемо должна была бы подстегнуть воображение предпринимателей, и некая организация, на первый взгляд более чем странная, возникла и стала развиваться: мы имеем в виду «коммивояжеров по умалишенным», которые в настоящее время разъезжают по Франции и за границей, проникают в семьи, где есть не вполне здравый духом родственник, и предлагают значительные преимущества, скидку, прекрасное местоположение на юге, изысканное питание и лучших врачей с медицинского факультета. У этих господ при себе проспекты; обычно они совершают такие путешествия два раза в год; наиболее важные турне совершаются на юге страны.
Существует разгар сезона, существует и мертвый сезон; точно так же существуют годы, когда сумасшедших «получают» в значительном количестве, подобно тому, как в былые времена был богатый урожай повешенных.
К Шарантону подъезжают по прелестной дороге, обсаженной деревьями; дорога эта идет вдоль реки с отлогими, травянистыми берегами; через реку, на некотором расстоянии друг от друга, перекинуты деревянные мосты. Через десять минут, по левую руку от вас, перед вашими глазами возникает зарешеченный портал. Это здесь. Вы видите, что в конце концов это не так уж и страшно; но несчастье, подобно призраку, сторожит эту дверь.