Женщины-масонки

Монселе Шарль

Ничего подобного Амелии никогда еще не доводилось слышать. Эта необычная страсть, обнажаемая у нее на глазах, привела ее в величайшее изумление.

– И знайте,– продолжала Марианна, которая теперь получила возможность взять реванш,– что есть нечто, время от времени меня утешающее. Это воспоминание, которое для меня то же, что капля воды для умирающего от жажды: это воспоминание о том, что в течение трех месяцев он горячо любил меня.

– Довольно, сударыня!– сказала Амелия.

– Если бы вы слышали, как он клялся мне в любви однажды вечером, когда голова его лежала у меня на плече! Как был тогда воодушевлен и прекрасен мой Филипп!

– Вы замолчите сию же минуту! – вскричала Амелия.

– Почему это?

– Потому, что я вам приказываю!

– Вы!– с насмешливой улыбкой произнесла Марианна.

– Низкая и подлая! – прошептала Амелия, приближаясь к ней.– Вы порождение грязи, и вы способны только швырять комья грязи, желая кого-то оскорбить! Вы женщина, которая пачкается, чтобы пачкать других!

Марианна с минуту о чем-то думала.

– Ну, хорошо,– заговорила она.– А что сделали бы вы женщине, которую ненавидели бы так же, как я ненавижу вас? Вы, принадлежащая к аристократии так же, как я к театру?

– А вы не догадываетесь?

– Я недостаточно хитроумна, чтобы изобретать, но достаточно мужественна, чтобы не отступить.

– Это правда?

– Испытайте сами.

Амелия подошла к дверям и опустила щеколду.

– Что вы делаете?– с удивлением спросила Марианна.

– Сейчас увидите.

Подойдя к коллекции оружия, Амелия сняла со стены две шпаги в шагреневых футлярах. Одна из них принадлежала когда-то Иренею.

– Теперь-то вы догадались?– спросила Амелия.

– Дуэль! – прошептала Марианна.

– Дуэль.

– Но ведь мы всего-навсего женщины…

– Но мы ненавидим друг друга, как мужчины,– значит, мы можем и сражаться, как мужчины!

– Без секундантов?

– Мы обе напишем несколько слов, которые засвидетельствуют, что битва была честной. Этого будет вполне достаточно. Та, которая останется в живых, уничтожит свою записку.

– Но…

– Вы колеблетесь? Я была уверена в этом,– с невыразимым презрением сказала Амелия, бросая шпаги на стол.

– Я принимаю ваш вызов! – вскричала Марианна.

– Так давайте же напишем записки.

Минуту спустя сторонний наблюдатель смог бы увидеть странное зрелище в этом зале, освещенном неверным светом дожливого дня. Две женщины, обе молодые, обе красивые, сражаются на шпагах. С горящими глазами, с бледными лицами, они зорко следят друг за другом, пытаясь нанести противнице удар в сердце. Никогда никому еще не доводилось присутствовать при битве, в которой противники были бы столь скупы на движения. Искусство боя, возможно, было им и неведомо – во всяком случае, неведомо Марианне, но инстинкт опасности защищал ее лучше, чем смутное представление о фехтовании. Амелия же именно потому, что она брала уроки фехтования у самых прославленных учителей, рисковала гораздо больше, чем ее противница. Противница же собрала все силы, сосредоточила их в правой руке, сделала выпад и попала в цель.

Не испустив ни единого крика, Амелия упала мертвой.

Марианна обещала Филиппу Бейлю вернуть ему жену в течение двух часов; она сдержала свое слово.

XXXII ШАРАНТОН

Благодаря своему образу жизни в фургоне-квартире господин Бланшар, как уже видел читатель, обычно доставлял себе удовольствие, просыпаясь поутру, каждый раз видеть из окна другой пейзаж. Выбор места он всегда предоставлял вкусу своего кучера – то была его забота. Кучер должен был избегать однообразия чересчур ярких пейзажей и сделать так, чтобы пробуждение на равнине сменялось пробуждением в лесу и чтобы, проведя одно утро на берегу реки, следующее утро господин Бланшар мог провести в горах. И сколько трудностей приходилось тут преодолевать! Кучер, который так долго искал оригинальности и контрастов, в конце концов стал истинным художником. К тому же господин Бланшар, умевший ценить и вознаграждать услуги любого рода, никогда не упускал случая подозвать к себе доброго малого и вознаградить его всякий раз, когда место было выбрано удачно. Однажды, отдернув шторки, господин Бланшар увидел, что он находится на вершине Мон-Валерьен; этот подъем осуществили две упряжки; проснувшись на следующее утро, господин Бланшар ощутил какое-то странное покачивание: он был в открытом море.

И вот случилось так, что, подойдя однажды утром к окошку, господин Бланшар увидел перед собой только высокую стену, серую и голую.

Он сделал гримасу гурмана, которому подали невкусное блюдо.

– Удовольствие из средних!– сказал он.– Посмотрим, что там с другой стороны!

Подойдя к противоположному окошку, он увидел другую стену, похожую на первую как две капли воды.

– Плоско, скверно,– проворчал он.– У этого чудака извращенный вкус. Ну, в дорогу! Давайте вылезем из этого колодца!

Господин Бланшар дернул шнурок, который обыкновенно приводил в смятение кучера, а лошадей заставлял пускаться в галоп.

Но сейчас, вне всякого сомнения, сломалась рессора: карета не сдвинулась с места.

Он дернул другой шнурок, после чего неукоснительно являлся его камердинер, но и этот призыв остался без ответа.

Кровь прилила к щекам разгневанного сибарита – любителя путешествий.

– Черт знает что такое! – вскричал он.– Неужели эти негодяи отправились в кабак?

Одним махом господин Бланшар проскочил гостиную, затем прихожую и очутился на подножке.

– Эй! Пуатвен! Батист!…

Угроза застряла у него в горле: прямо перед собой он увидел трех человек, одетых в черные костюмы. В петлице старшего из них красовалась ленточка ордена Почетного Легиона. Двое других не отличались ничем, кроме молчаливости, задумчивости, неуверенности.

Господин Бланшар, разумеется, подумал, что эти трое – честные горожане, которых привлекло к его карете ребяческое любопытство. Тогда он повернулся вокруг собственной оси, вошел в прихожую, взял картон и повесил его снаружи; это был пресловутый анонс «Сегодня спектакля нет».

Трое горожан, казалось, не придали серьезного значения этой надписи. Тем не менее старший из них прошептал несколько слов, которые двое других внимательно выслушали, одобрительно кивая головами.

– Возможно, это слабоумие, а? И к тому же мания величия.

– Он воображает себя интересным персонажем.

– Буквы на этом картоне выведены его рукой?

– Мы можем спросить его самого.

Господином Бланшаром, сперва пришедшим в изумление, овладел неудержимый хохот, как только он услышал эти странные слова. Несколько секунд он корчился от смеха на своей подножке.