Женщины нашего села

Ивановы Татьяна и Роман

Глава 3

Порода в женщинах, как и в лошадях, великое дело.

Это открытие принадлежит Юной Франции….

М. Ю. Лермонтов «Герой нашего времени»

Варвара Даниловна Барончина минут пятнадцать уже сидела без дела. Уложив правую руку на подбородок, и, настукивая по столу что-то мелодичное, выуженное из маршрутки левой, всем своим видом она ожидала. И нетерпение ее ничем так приятно не занимало себя, как мыслями о любимице. Эмоции адвокатессы подобрали бы даже что-нибудь более поэтичное для ожидаемой, но формальность языка профессионального юриста

не дозволяла окрылить достойные ощущения. Да и не настаивала Варвара Даниловна на том, заменив раз и навсегда давно известные выражения мистерией вдохновения. Согласитесь, как же здорово иногда вместо всяких умственных расшаркиваний просто взять и умилиться! Да, вот так, без напряжения раздвинув щеки, глубоко вздохнуть, и, усладив туманностью глаз, перенестись куда-нибудь в благородство мыслей и деяний своих.

Таким настроением баловала себя Варвара Даниловна, сидя в кабинете. И все бы так и шло. И даже нетерпение, возможно, не скреблось сапогами об пол, если б ни одно мелкое непривычное взору излишество, мешающее окончательно забраться в самую глубь благого. И хоть эта картонная коробка под стулом для посетителей, выпирающими документами, прямо символизировала об улучшении дел конторы, тем не менее, выдержать безнравственное положение вещей в кабинете никак было нельзя. «Пора расширяться – бухнула финальным аккордом об стол пятерней Варвара Даниловна – но, как же я прикипела к этому месту».

И действительно почти вся жизнь адвокатессы находилась в этих стенах. Да и что менять, когда вторая адвокатская контора города, имея длительную историю, как и первая, также располагалась в двухэтажном старинном здании. Однако приходилось ей несколько теснее, поскольку дом, разросшись профессиями, изначально размещавшихся там трикотажного и швейного цехов, уступивших некогда новой парикмахерской весь цокольный этаж, во втором лишь потеснились, по справедливости, правда, отделив треть адвокатской конторе.

Так, тридцать лет назад, выделившись на главном фасаде здания лишь вывеской, в последние годы поменявшей старые «ИЗВЕСТИЯ» на яркий баннер, парадный вход в контору закрепился в фасаде дворовом. От него наверх, зазывая посетителей скромной стрелочкой, вела лестница, бывшая изначально черной, и собственно оставшаяся таковой, если б не празднично выкрашенные в белое плинтуса, въехавшими когда-то активистами от Фемиды. Остальное было неизменным и поддерживало вместе с деревянной скамейкой, темно-зеленой краской и седыми шторами первичную нетронутость. Прямо и направо из коридора выходили швейная и трикотажная мастерские. Три левые комнаты поделили меж собой законники. В одной из них с ярко-синими обоями морозного неба, уходящим ввысь северным сиянием бумажного плинтуса, и восседала Варвара Даниловна, ласково называя ее своим «хладнокровным спокойствием». Из мебели в кабинете было только нужное – шкаф, стол, два стула и фикус. Зато комната была угловой, потому действительно самой тихой и спокойной в здании. Еще особую гордость вызывало городское местоположение здания. Оно находилось прямо напротив районного суда. Так что на зависть конкурентам «второе рабочее место» лежало ближе выражения «подать рукой». А для Варвары Даниловны, наблюдающей его каждый день из окошка, оно было когда-то и первым. Неизвестно, уж по какой причине произошло смещение на местах, но при случае бывшая мировая судья всегда с трепетом привносила в мир славу о своих великих молодых подвигах.

Вообще поводов для гордости у Варвары Даниловны было великое множество, все не перечислишь. И даже были те, на которые их владелица не всегда и указала бы. А все потому, что Барончина относилась к тем людям, слава о которых, обретаясь в правдах и небылицах, совсем не знала в этом меры. Вот, даже фамилия Барончина! Вы когда-нибудь встречали столь редкостный вид? Пришлось довольно поломать голову, чтобы понять, откуда ж все-таки проистекает образ адвокатессы, пока, не отбросив местные приписки, не отыскался истинный след ее. Уж не знаю, задавалась ли сама носительница фамилии этим вопросом? А ведь истоки-то даже не из юной Франции…Кажется сам вечный город был зачинателем рода сего! Хотя единственный источник эпохи раннего Возрождения, упоминавший о корнях Барончи, не боится предположить и более ранний период.

Что до внешности, то и тут Варвару Даниловну к посредственности никак не отнесешь. Во многом именно древнейшие истоки определили экстерьерные особенности адвокатессы, хотя и современность внесла корректировки. Овал лица, например, поистратив в столетьях аттическую строгость, разъехался в местах одних, заострив

углы в других, а римский некогда нос, приобрел с российским фамильным окончанием, национальную картофельность. Видимо, не у всех мастеров в роду каменные цветки выходили, являлись и Варвары Даниловны. Но все же родовитость была налицо. Однако к какой точно породе она принадлежала, определить не беремся. Долговязые уши и близко прикрепленные к носу зрачки входили в заметное противоречие со слегка задранными ноздрями и неуемной челюстью. В остальном это была шестидесятилетняя светлой масти женщина, предпочитавшая в одежде цвета, однако, темные. Вероятно, выбор контрастировал с ее мыслями, но более вероятно, к черному подходило так любимое золото, всегда праздничной нитью перерезавшее грудь Варвары Даниловны. Не хочется упрекать благородную защитницу в излишествах, но она имела в своем распоряжении некие расточительности, не совсем свойственные заявляемым внутренним переживаниям, являясь в залы судов в кашемировом пальтишке, лисьем или даже собольем полушубках. На руках у нее красовались золотые часики какой-то особой прямоугольной формы, и увесистый серебряный браслет, носимый также образом индивидуальным – поверх рукава.

Хотя за браслет упрекать Варвару Даниловну не стоит, поскольку не личное желание в его приобретении владело ей. Он и не подошел вначале, за что в годы мирового судейства она, по привычке чуть сама не развелась с мужем. Так браслет и запропастился где-то на полках до самой мужниной смерти. Но как-то разбираясь в комнате и переставляя что-то после похорон, «милая вещица» попалась на глаза, и, всплакнув, Варвара Даниловна уже никогда не расставалась со своими воспоминаниями.

Вообще, Варвара Даниловна была еще в полном расцвете женственных сил и иногда признавалась себе наедине, что могла бы еще раз пройти испытание мук любви…хотя нет, оставим подробности ее частных мечтаний неприкосновенными, не будем переходить статью закона, в частности 23-24 их номера конституции Российской Федерации. Да и ни к чему эти детали о лице в нашем повествовании совсем не важном. Окунемся в социальные мысли Варвары Даниловны, которые на миг, освободившись от ненавистной коробки, вернулись к главной нашей героине.

Скажем так, не было за тридцать лет адвокатской деятельности, ни разу такой драгоценной подзащитной, хотя практика Варвары Даниловны одних только уголовных дел насчитывала не менее сотни. Девочку она знала с детства. Заходя к своей подруге – бабушке Наташи по отцовской линии, она солидную часть времени отдавала «тю-тю-канью» и «гу-гу-канью». Более взрослой Наташе Варвара Даниловна рассказывала уже о судьбах и свершеньях, не забывая при том и поощрительные карамельки. Правда, рассказам и почестям Варвары Даниловны Наташа предпочитала шоколадную «Аленку» и мультики. Но так обстояли дела в детстве. На сегодняшний день, удостоверившись в истинном трагизме женской доли в семейных и иных отношениях с противоположным полом, Наташа, пройдя за полтора года бесконечное количество изнуряющих судов, напротив, превратилась в яркого клеврета, следовавшего за учителем если не во всем, то во многом. Как же Варвара Даниловна ценила это!

С утра, первым делом она разыскала любимую карамель. Оставшиеся часы были отданы предвкушению обсуждения двух важнейших вопросов. И то, что оба логически вытекали друг из друга, доводило адвокатессу до дрожи во всем теле.

Первая приятность заключалась в обсуждении окончательной стадии утомительного процесса и подготовки в связи с этим ходатайства к последнему заседанию. Составив основную его характеристику, и, начертав лейтмотив процессу, поверенной очень хотелось сравниться с мнением доверительницы. Нет, не тщеславие ее вдохновляло. Варвара Даниловна давно ощущала незаурядные способности хваткой девочки. И вторая приятность заключалась в том, что сегодня адвокатесса окончательно решила сделать Наташу своей преемницей. В доказательство этих мыслей ей не терпелось еще раз полюбоваться оригинальной витиеватостью идей сподвижницы.

Через несколько минут обе женщины сидели за столом.

– Наташенька, что же ты конфетку любимую свою, а? Помню, в детстве ты их так обожала! Маленькая, не соображает ничего еще, а ручки сами тянутся. – Умилялась, повизгивая Варвара Даниловна. Невозможно в довершение не добавить – трескучий тенорок с легкой картавостью достались Варваре Даниловне также по наследству, но в филиппике адвокатессы была особенность и приобретенная. С позиции законов пафоса обожала она немного увеличивать слова в свойственной лишь ее индивидуальности манере, проговаривая, к примеру, «двухтысячносотдевятом» году, или на «позанапрошлой» неделе.