Женщины, о которых думаю ночами
Шрифт:
6. Карен была эгоистичной. Когда умерла ее сестра Эа, она потребовала от матери приехать в Африку и отказалась понять, что матери в тот момент важнее было позаботиться о дочери покойной сестры: якобы племянница имеет счастье провести с бабушкой многие годы, а она нет.
7. Карен была снобом. Она хотела быть уникальной, она страстно хотела быть богатой. В некоторых кругах она стала знаменитой благодаря своей «драматической» манере одеваться, а также тем, что сама добывала меха для одежды.
8. Есть мнение, что Карен не заразилась сифилисом от Брора, а подхватила болезнь еще раньше в Париже.
В общем, та еще
Признаться, прочитав ее биографию, я была не просто поражена – я была вне себя! Что за неуравновешенная шлюха?! Позже, перечитывая письма из Африки, я сообразила, что ее биограф Юдит Турман нарисовала более ужасную Карен, чем она была на самом деле, цепляясь за каждое предложение, написанное в секунду слабости, вырывая слова из контекста. В итоге голос Карен зазвучал отталкивающе. Но мне ее письма понятны, в них слышен человеческий голос. Черт подери тебя, Юдит! Поезжай-ка сама в Африку, побудь там в полном одиночестве больная и без средств к существованию восемнадцать лет. Пообщайся с миром посредством бумажных писем, ответ на которые идет неделями и месяцами, а потом поглядим: испытаешь ли ты хоть одно мгновение слабости, эгоизма, депрессии или безнадежности, когда кажется, что человек – один в этом мире и что никто не придет на помощь! Да, Карен имела собственнические наклонности, была себялюбива и неуравновешенна (а как иначе, когда стараешься скрыть свои слабости всеми доступными способами). Разве не так?
После всего этого я еще раз перечитываю «Из Африки», и все вновь выглядит иначе. Своим девизом Карен избрала возвышенную цитату из Геродота: «Скакать верхом, стрелять из лука и говорить правду». Но теперь я знаю, что это литературное произведение, это художественное переосмысление действительности. Я знаю, что ее спокойствие – блеф. Мимоходом Карен пишет, что ферма переживает плохие времена, как если бы речь шла о параллельном сюжете в счастливой истории. На самом деле она подразумевает все восемнадцать лет безнадежной борьбы с неподходящим для выращивания кофе климатом, испепеляющей засухой, кузнечиками, безденежьем, одиночеством и болезнями, с кризисом человеческих отношений и вечно висящей над головой угрозой ужасного конца.
Одновременно эта Африка словно потерянный рай, совершенно идеальная картинка того, как могло быть и что порой было на самом деле. Эта Карен не боится, не лежит неделями, рыдая. Эта Карен умная и смелая. Эта Карен справилась с утратами и смотрит на жизнь спокойно, словно с аэроплана Дениса – свысока, издалека! И тогда даже страдание выглядит красиво. О такой Карен я думаю ночами, за такой Карен люди едут в Африку, чтобы восхититься ею.
И пожалуй, это та Карен, о которой сама Карен думала ночами. Это ее образцовое «я», тот идеал, к которому она стремилась всю жизнь, но которого так и не достигла. Такой образец самих себя есть в каждом из нас – тот, кем мы хотели бы стать.
Missing in Action
Я возвращаюсь в гостевую комнату в доме Олли и Флотеи в состоянии полной разбитости и нестерпимой тоски. Здесь все как прежде: на стройплощадке ничего не случилось, электричество так и не подключено. У Флотеи новые рыжеватые косы, красиво уложенные вокруг головы. Только я еще не здесь. Я побывала в иной вселенной и никак не хочу возвращаться. Олли понимает мое ощущение. В утешение он показывает мне свое сокровище, когда-то купленное им у масаи. Это невероятная вещь: коричневый и плотный комок шерсти, похожий на шарик для гольфа, совершенно круглый из-за того, что ветер гонял его по саванне. Принюхиваюсь к нему с ощущением легкой грусти. Слышу древний запах дикой природы.
Олли расспрашивает о поездке, что удалось увидеть. Я силюсь, но все кажется сном и даже не получается рассказать о самом важном моменте, каким он запечатлелся в памяти. На пути из Ндуту в Нгоронгоро мы остановились посреди бесконечной саванны, вышли из машины и просто пошли пешком. Мы шли и шли, пока машина не превратилась в точку на горизонте. В том мире, куда ни глянь, не было никого, кроме нас, ветерка, зебр, антилоп, где-то лежащих шакалов и затянутой туманом горы Нгоронгоро. Время остановилось. На фотографии я выгляжу крохотным, ничего не значащим существом, невесть откуда взявшимся посреди простирающегося во все стороны бескрайнего моря трав. Событие произошло за три дня до окончания сафари: микроскопичность человека и освежающая мысль, что я всего лишь ничтожно малая частичка, окруженная природой!
Я планировала провести последнюю неделю своего путешествия в Кении, но там произошли теракты, так что поездка туда казалась не слишком заманчивой. Прочитала в новостях, что США запретили своим гражданам въезд в Кению, что британцы эвакуируют туристов и отменяют полеты и что посольство Финляндии в Кении призывает путешественников проявить максимальную бдительность, ибо сохраняется угроза новых терактов и захвата заложников. Печально. Я принимаю решение сократить свою поездку в Найроби до нескольких дней и побыть здесь совсем недолго.
Олли, наслушавшись моих историй про сафари, начал проявлять желание выехать на природу, и у меня появилась тайная мысль вытащить его на пару дней прокатиться, тем более что время есть. На следующий день по моем возвращении Олли начинает подсчитывать, во что обошлась бы нам дружная поездка в национальный парк Мкомази. Если прихватить с собой повара, автослесаря, палатки, сто пятьдесят литров воды, еды и, может быть, полевой душ, то три ночи и четыре дня – а еще бензин, плата за въезд на территорию парка, зарплата и питание сопровождающих – будут стоить 800 долларов, то есть 600 евро. Как у меня со средствами? Мне дается пара часов на размышления, ехать можно послезавтра. О боги! Неужели получится выехать на палаточное сафари в стиле Карен Бликсен?!
Если честно, мне всегда хотелось пожить в палатке, но – вот она возможность, и я трушу – такого опыта нет, ходить по лесам я не особо умею. Говорят, в Мкомази мало животных и бояться их не стоит. Но там жарко – жарче, чем в Серенгети, и бороться с обезвоживанием придется на полную. А туалет? Такого в списке Олли нет, а спросить я не решаюсь. Ходить в кустики я научилась, но в течение четырех дней придется ходить и по большой нужде. Очень интересно: когда Карен выезжала на сафари, брала ли она с собой переносной туалет, хоть горшок. Выводит из себя, почему она ни словом не обмолвилась об этом?! Где были вы, биографы? Ведь именно такие вещи интересуют читателей: каким образом люди ходили в туалет?!
Конец ознакомительного фрагмента.