Женщины у колодца
Шрифт:
Но Олаус не оставил его в покое:
— Да, ты можешь поверить, что я питаю к тебе уважение! — сказал он, но, увидав Оливера, крикнул ему, что там идёт его сын, сын Петры и месяца. Оливер, услышав это, остановился и потупил глаза. Но Олаус стал хвалить Петру. Он знал её ещё совсем маленькой девочкой. Она всегда была хорошенькая, говорил он, и жалко, что её постигло такое несчастье. Она вышла замуж за Оливера и стала на вечное время вдовой. Ах, Боже ты мой, Оливер! Разве можно было с тобой дело иметь? Такой жалкий бедняк, как ты! Я жалею тебя. Но ты ни к чему больше не годен, как только сидеть, как женщина, и вдевать
Но тут Олаус увидел доктора и тотчас же течение его мыслей приняло другое направление. Его пьяная речь не пощадила никого.
— Петра, — сказал он, — она ведь не поступала, как докторша, которая не хотела иметь детей. Напротив, Петра, не имея возможности получить детей дома, пошла в город и достала их там. И это так должно быть, чтобы ни говорили об этом в церкви. Разве можно допустить, чтобы женщины не имели детей? Ведь это будет чёрт знает что!
Они тогда будут делать так, как докторша, и уничтожат их слезами и жалобами! Не так ли, доктор? Не должен ли был ты вытирать её слёзы тряпкой на полу? А ты отворачиваешься, не хочешь слушать! Но я всё-таки скажу тебе. Женщины, которые не дают своей жизни и крови, должны сами себя закопать в землю!
Разглагольствования Олауса были прерваны приказанием убрать мостки. Пароход отошёл от пристани.
Это было последнее выступление Олауса, и в следующую же ночь он умолк навсегда. Бочки с ворванью свалились на брезент, под которым он лежал, и раздавили ему грудь, Да, это был печальный конец. Может быть, он и не мог ожидать ничего лучшего и многое можно было сказать против него, но ведь и его сразила судьба, и он был раздавлен ею без жалости. Люди на бриге слышали ночью грохот, но потом всё стихло и они продолжали спать. Только утром, на рассвете, нашли его. Он лежал несколько более плоский и только около носа и рта виднелись пятна крови. Он казался спящим, но на лице его не было видно ни следа насмешки и злобы.
Жизнь текла по-прежнему. Быть может, бедняга почтмейстер был прав, когда говорил, что жизнь, за пределами видимого мира, управляется великим и справедливым мозгом. И многие в городе склонялись постепенно к этой вере. Как объяснить иначе, что всё опять пришло в порядок? Были и другие радостные события в городе, но самым большим счастьем было то, что верфь опять возобновила свою деятельность. Каспар опять имел работу, а также и другие рабочие. Генриксен сам не был богат, но ему оказана была богатая поддержка и ещё раз подтвердилось, что консул снова сел на своё место и стал руководить делами.
В кузнице идёт работа по-прежнему. Старый кузнец Карлсен приходит иногда навестить Абеля. Он остался таким, как был, скромным и тихим, и благодарит Бога за каждый прожитый день. Он зашёл как-то и стал искать что-то в кузнице. Это был маленький ящик, в котором лежали тоже разные маленькие мешочки.
— Что это такое? — спросил Абель. — Не надо ли это сжечь в горне?
Ящик давно стоял там в углу, но он его не трогал.
— Это просто несколько маленьких мешочков, — сказал Карлсен. — Там вещички, которые дети вырезывали для себя. Да, одно время они много этим занимались. Конечно, это были просто кусочки дерева, но одни из них изображали лодки, другие быков, а некоторые даже людей. Мы собирали для них эти кусочки, они так дорожили ими. И у каждого был свой мешочек. Как они остались тут лежать, это просто невероятно! Я возьму их с собой теперь и конечно выброшу их в печь.
Абель предложил ему отнести их, но старик отказался и взял свои сокровища с собой.
В кузницу пришёл человек и сделал новый заказ. Абель работал, обливаясь потом. Оп обратился к отцу, прося его помочь. Тон его был самый дружеский и в нём не было слышно никакого приказания. Оливер был доволен. Он не чувствовал себя лишним, потому что помогает сыну. Так проходит день в работе и разговорах между отцом и сыном. Днём заходила голубоглазая сестрёнка и Абель смеялся и подшучивал над нею. Ему было грустно, когда она ушла.
Вечером Оливер уехал на рыбную ловлю. Абель раньше вступил с ним в соглашение и купил у него улов, сказав, чтобы он повесил рыбу на кухонную дверь городского инженера. Но когда Оливер вернулся с рыбой и, связав её, понёс в город, то Абель тотчас же догадался, куда он пошёл. Кровь ведь гуще воды. Оливер понёс её прямо к директору школы. Он начисто вытер свои сапоги и тогда постучал в дверь кухни.
В кухне была служанка, и жена Франка, Констанца, тоже вышла к нему. Она стала толстая, потому что находилась в ожидании. Оливер теперь знает, как надо вести себя. Он снял шляпу и подал свою рыбу. Констанца не была высокомерна. Она лично поблагодарила его, но не предложила ему стула.
— Жаль, что мы не получили рыбу к обеду, — сказала она только, чтобы сказать что-нибудь. Но Оливер тотчас же поспешил её уверить, что в следующий раз он постарается принести рыбу раньше.
— Нет, нет, — поспешила она ответить. — Не надо больше приносить нам рыбу. Я не хочу и знаю, что мой муж этого не хочет. Ты хромой и ещё другое, к тому же! Не надо, говорю тебе.
Но Оливер, не понимая, разводил руками, стараясь доказать, что он не слаб и не разбит параличом. Молодой женщине ничего больше не оставалось, как уйти из кухни под каким-нибудь предлогом. Она так и сделала и он остался со служанкой. Оливер узнал в ней полногрудую девушку из танцевального зала, которую тогда угощал конфетками. Но, разумеется, он не напомнил ей об этом весёлом вечере.
Девушка была неразговорчива. Оливер похвалил её кухню, а потом спросил, дома ли директор?
— О, да! — отвечала она.
— Что же он делает? Занимается?
— Я не знаю, — сказала она и занялась своей работой.
Оливер подождал ещё несколько минут, но так как Констанца не выходила больше, то он попрощался и ушёл.
Неприятного не было тут ничего, он рад был, что отдал рыбу и больше не хотел думать об этом. Он находил теперь, что жизнь вовсе не так уж плоха и он не хотел бы умереть. В самом деле, не всем людям было так хорошо, как ему. У него есть крыша над головой, есть кусок хлеба и две кроны в кармане, есть жена и дети, и какие дети! Он представляет вечное, неразрушимое, человеческое начало...
Оливер шёл, хромая, домой и был спокоен. Правда, он немного попорчен, он представляет нечто недоконченное. Но есть ли что-нибудь законченное здесь? Он является, так сказать, прообразом жизни в городе. Она в нём воплощается, она медленно, но неустанно ползает. Начиная своё движение утром, кончает его вечером, когда люди ложатся спать, а некоторые из них ложатся под смолёным покрывалом...
Происходят мелкие и крупные события. Выпадает зуб из челюсти, выпадает человек из ряда, на землю падает воробей...