Женщины в эпоху Крестовых походов
Шрифт:
Вся Европа знала, что Бланка имеет на сыновей огромное влияние. Младшие принцы были немедленно призваны к порядку. Но если Альфонс в силу природных склонностей и особенностей характера сразу же покорился, справиться с Робером было не так просто. Бланка посулила ему графство Артуа, выгодный брачный союз с юной красавицей и такими обещаниями привлекла на свою сторону. В 1237 г. Робер вступил в подготовленный матерью брак с Матильдой Брабантской [19] , и их первый ребенок — дочь — получил имя бабушки.
19
От этого брака произошла линия графов Артуа, де Бомон и О.
Может
По свидетельству современников, она не давала любящим супругам возможности побыть наедине, преследовала и порицала их законную привязанность, при любой возможности почти вырывала Людовик из объятий жены, подслушивала и подсматривала за молодыми людьми, вынужденными прятаться от нее в чуланах и под лестницами.
Не потому ли за 6 лет брака у королевской четы не появилось ни одного ребенка? Королева Бланка заговаривала с сыном о необходимости развода и новой женитьбы, но тот не желал и слушать о расставании с Маргаритой. Однако влияние матери сделало свое дело: теперь он смотрел на свое супружество как на необходимое зло, совершаемое для благой цели: не впасть в иной грех и дать государству наследника. И со временем это осознание греховности супружеских отношений только укреплялось.
25 апреля 1236 г. король Людовик IX был провозглашен совершеннолетним. 9-летнее регентство королевы Бланки окончилось. Но сын постарался сделать этот момент как можно более щадящим для любимой матери. По-прежнему во время торжественных церемоний он пропускал ее вперед, приглашал председательствовать на заседаниях государственного совета, сажал рядом с собой на трон, когда принимал иностранных послов. Он оказывал ей всевозможные знаки почтения и уважения, искал ее советов в государственных делах, дорожил ее мнением.
Когда в феврале 1241 г. Людовик собрал в Сомюре двор на праздник в честь своего избавления от болезни, на него со всей страны съехались более 3 тыс. рыцарей, которых пригласили на пир в городских палатах. Гостей рассаживали по ранжиру, но три стола предназначались для особ исключительных. Один стол был для кораля, его брата Альфонса, короля Тибо Шампанского и самых влиятельных баронов; второй — для высшего духовенства, епископов и архиепископов. За третьим же столом царила королева-мать Бланка. И так король выделял ее всегда. Королева Маргарита бесилась, многие видные представители двора осуждали Людовика за это, но будущий святой твердо шел своим путем.
Врожденная умеренность короля и привитый матерью аскетизм плохо сочетались с его высоким положением. Тяжесть ханжеского благонравия вдовствующей королевы раздавила в нем все слабые ростки светских интересов. Скрепя сердце Людовик тратил время на пустые забавы — охоту, беседы с дамами, развлечения с менестрелями и жонглерами, игру в шахматы. Он предпочел бы заполнить это время молитвой или государственными делами. Он никогда не пел мирских песен, хотя голос имел красивый, и чувствовал себя неловко, когда их пели другие. Такой настрой молодого супруга вызывал негодование королевы Маргариты. Она стремилась к торжественности, веселью, роскоши — всем этим светским суетным развлечениям — и постоянно жаловалась своей семье на его привычки. Но это были лишь житейские мелочи, в основном же брак Людовика оказался счастливым.
Несмотря на любовь к сыну, его счастье в браке не радовало Бланку. Невестка мешала, отравляла существование, угрожала ее положению. Любовь и забота сына казались недостаточными и вынужденными. Гордая женщина не хотела становиться приживалкой при новом дворе, но и удалиться в свой вдовий удел или в монастырь она тоже не желала. В отчаянии она выбрала компромиссный вариант: совершить паломничество на родину, к Сантьяго да Компостела. Невестка откровенно ликовала, предвкушая, что злая свекровь надолго покинет двор, и сама она наконец станет полновластной хозяйкой. Даже любимый сын не возражал против такого богоугодного дела, хотя и грустил о предстоящей разлуке. Бланка понимала, что если удалится от двора сейчас, то вернется она совсем в другую обстановку и, возможно, уже на другую роль, но не находила веских оснований отказаться от паломничества. Помощь пришла с неожиданной стороны: Гийом Овернский, архиепископ Парижский посоветовал своей духовной дочери вместо того, чтобы тратить время и силы на утомительное и опасное путешествие, предпринять символическую процессию к св. Жаку Парижскому, приюту доминиканцев, у которых накопилось много долгов. Вручить им отложенные для паломничества деньги будет весьма богоугодным делом.
Вдовствующая королева, скрывая облегчение, позволила себя уговорить и устроила из своего псевдопаломничества торжественное шествие. Взяв флягу и посох, в сопровождении толпы приближенных и огромной свиты, она пешком направилась к доминиканцам, к великой радости Людовика и ярости разочарованной до слез Маргариты.
Фернандо III Кастильский, племянник Бланки, предложил поженить своего наследника Алонсо и дочь короля Наваррского Тибо — Бланку. Посредством этого брака Наварра получила бы провинцию Гипускоа и тем самым выход к морю через Бискайский залив. Однако сплетение разнонаправленных политических интересов не позволило состояться этому браку. Тибо был горько разочарован. Французские правители нанесли ему уже много обид, глубоко задевавших самолюбие этого неординарного человека. В то же время Людовик и Бланка с опасением наблюдали за растущей самостоятельностью короля Наваррского. Назревал конфликт интересов. Не испросив согласия Людовика IX, Тибо выдал Бланку за юного герцога Бретонского. Так был возрожден союз крупных вассалов, направленный против Франции.
Тут же корона потребовала себе три замка, обещанные ей в том случае, если правитель Шампани выдаст замуж дочь по своему выбору. Тибо не уступил и объединился с графами Бретонским и Маршским. Людовик двинул против него войска, но Тибо принял крест, надеясь на папскую защиту. Однако Людовик не обратил внимания на папское послание и продолжал свое победоносное шествие к столице Шампани Труа. Тогда Тибо сдал королю замки Брей и Монтеро, но Людовик не счел этот дар достаточным. Гордому графу Шампанскому пришлось лично молить его о снисхождении. Пойти на это унижение своему старому другу посоветовала Бланка Кастильская. Очевидно, что разыгранный сценарий детально разрабатывался и обсуждался королем и королевой-матерью.
Трудно предположить в святом человеке мстительность и злопамятство, однако нельзя отмахнуться от впечатления, что Людовик недолюбливал признанного паладина своей матушки. Тибо много раз приходил на помощь короне и регентше в самых, казалось бы, безвыходных ситуациях; но, с другой стороны, были Авиньон, дружба с графом Бретонским, попытки проявлять независимость, наконец, сплетни, пятнавшие благородную мать короля. В конечном итоге Людовик снизошел до прощения ослушника, но одновременно провел очень выгодную для себя сделку: способствовал установлению мира между Тибо и его племянницей, королевой Кипра Алисой, оспаривавшей у графа свое наследство. Чтобы откупиться, король выплатил ей 40 тыс. ливров, а взамен заставил Тибо уступить ему графства Блуа, Шартр, Сансерр и виконтство Шатоден. Кроме того, тот должен был отказаться от своих владений в Центральной Франции и 7 лет прожить в ссылке — либо в Наварре, либо на Востоке, куда он, как и обещал, отправился в Крестовый поход. Тесные родственные связи с Палестиной расширяли горизонты его мечты…
Тибо возглавил отряд из нескольких знатных баронов, объединившихся для новой священной войны и не желавших сидеть без ратного дела, поскольку альбигойская война закончилась. Это были герцог Бургундский, графы Барский, Сансеррский, Неверский, Монфорский и др. Пьер Моклерк Бретонский оставил герцогство сыну и тоже отправился в поход.
Прекрасная дама короля Наварры уже достигла 48 лет. Но Тибо глазами сердца не видел ни морщин, ни отвисших щек, ни увядших губ. Более того, он не гневался за ее, мягко говоря, не очень дружеское поведение. Долгое время служение королеве дарило ему наслаждение и страдание, награду и наказание, неутолимое томление и невоплотимую мечту. Однако теперь Тибо желал выполнить обет, данный его отцом, и был готов покинуть свою даму во имя другой женщины — матери Иисуса Христа.