Женская месть
Шрифт:
— Это ваш заработок! — сказал серьезно.
— Не балуй их! — попросила Анна.
— Милая моя девочка, меня самого вот так учили. И ничего страшного не случилось, крепче к машинам привязался.
— А что если вместо конфет курево станут покупать, ведь не уследишь.
— Коли начнут курить, не укараулишь. Ни этого бойся. Пусть растут трудягами. Рабочий человек нигде не пропадет. Если что-то умеет делать, без хлеба не останется. Повезет получить образование это здорово, но и слесарное дело не помеха. Пусть настоящими мужиками растут. Глядишь, и меня добрым словом вспомнят.
Анна быстро привыкла к человеку. Он
Толик тоже изменился. Он заметно поправился, держался уверенно, а когда вылезал из-под машины отдохнуть, в его руках не дрожали сигареты, не прорезали лоб морщины, исчезла из глаз тоска. И хотя работал дотемна, не падал от усталости. Умел посмеяться, поиграть с мальчишками. Они все больше привыкали к человеку. Вот только старший сын никак не называл человека, ни отцом, ни по имени. Что мешало ему, никто не знал и не лез к нему в душу с вопросами. Решили, пусть сам определится.
Толик всегда навещал Захария, или уводил к себе домой на обед и ужин. Дети привыкли к нему и звали дедом. Анна каждый день приходила к старику и знала о нем все.
Вот так однажды увидела Илью. Тот приезжал к Захарию ненадолго. За вещичками, решил проститься, присел к столу ненадолго, а тут Анна зашла. Илья ей обрадовался:
— Спасибо, что Захария не забываешь, — сказал улыбчиво.
— Как можно? Свой он нам, родной человек. Вот ты чего так долго не появлялся?
— Анна, закрутила жизнь, как белку в колесе. Поверишь, не продохнуть, ни единой свободной минуты нет. Ведь я теперь на двух местах работаю. Устроили, привык.
— Молодец! Как тебе удалось? Люди одну работу найти не могут, а ты на двух!
— Ань! Я не из гоноровых! Не кошу под крутого. Где можно заработать там «пашу» без претензий. Поначалу могилы копал, устанавливал на них памятники. Ну, не хватало заработка охранника, а свободное время было. Вот я и воспользовался.
— Ты хоть женился? — перебила баба.
Илья осекся, смущенно покраснел. Ему явно не хотелось отвечать на столь щекотливый вопрос, заданный в лоб.
— Чего мнешься? Обзавелся бабой иль все в кобелях бегаешь? — спросил Захар.
— Ну, почему сразу кобелем назвал? Мужик он и в Африке мужик. Если нашего брата бабенки не интересуют, это уже не человек, а пугало, или мумия.
— Выходит, я уже труп? — взвился сапожник.
— А что? Еще ни одну Ягу не уломал в хозяйки? — рассмеялся Илья.
— В том и дело что не нужны мне бабуленьки Ягуленьки, а молодок все порасхватали. Опоздал я! Только глянул на Анну, ее Толян пригрел. Я к Василинке хотел приклеиться, там опередил буденновец. Помнишь, приходил ко мне галоши клеить. В них навострился на гулянку, сбацал с Василинкой краковяку и уволок ее на гумно из-под самого моего носа. У всех отбил девку подлый есаул. Да как шустро уговорил, мерзавец! Я вышел за дом в лопухи, вертаюсь, а он, негодник, уже у ней на крыльце в единых трусах сидит и чай с блинами пьет. Без слов всему свету хвалится, злодей. Ну, что тут скажешь, опять прозевал, — смеялся Захарий.
— А что ж с Варварой не поклеилось?
— К ней недавно из города старый хахаль наведался. Она его с час за калиткой продержала. Никак не мола узнать и вспомнить. Он чуть не упал, стоявши столько. Ну, Варенька его впустила, чаем напоила. Говорили они с ним в огороде до самого вечера. Уже темнеть стало, когда она гостя к автобусу привела. Тот, уезжая, сказал ей:
— До скорой встречи!
Варя с того дня все на заборе висит, а тот хахалек никак не едет. Оно и понятно, чаю дешевле дома попить, чем далеко ехать. А может, и другое приключилось. Он ей сказал — до скорой встречи, ан не уточнил, где стрелку забил, на каком погосте? Варюха спросить позабыла. Он не едет. А я не хочу ему мешать. Зачем людям жизнь ломать? Вот так и живем, кого-то ждем, иных провожаем. Ну, сознайся, обзавелся бабой? — глянул Захар на Илью.
— То как же! Конечно! Уже сколько их поменял. Всякие были. Уж где только ни клеил их, даже на кладбище!
— Нешто покойниц? Во глумной. Иль живых не хватило.
— Зачем мне мертвые? Я такую вдову заклеил, аж погосту стало жарко. Выпили за упокой, все честь по чести. Прослезилась моя лапушка. Я пошел проводить крошку, а там река, густой ивняк, ну усадил передохнуть, пожалел, пособолезновал, приголубил женщину. Так вот и случилось, что утешил хорошо. Она довольна осталась. Домой бегом бежала. Там ее родня на поминки дожидалась. Мы с нею месяц встречались. Вернее сорок дней. Пособолезновал я ей в последний раз и баста на том. Надоели кладбищенские свиданки. А домой не звала. Вот и все. Теперь у меня другие две подружки. С ними встречаюсь дома. Обе классные, одна прикольней другой. Натуральные женщины. Обе одиночки, бездетные. Работают и получают кучеряво. Ни одной моя помощь не нужна. Они дорожат мужиком, а не мужем, сексуальным партнером. Меня это пока устраивает. Мы встречаемся по необходимости, когда есть охота. Это никого ни к чему не обязывает.
— Ну, вот и правильно тебя назвал кобелем, — прищурился Захарий.
— Ой, дед, кончай свои морали на уши вешать. Теперь люди живут иначе. В свободном браке, не регистрируясь, без обязательств, и, поверь, так оно правильнее.
— А дети? Они тоже гражданские?
— Захарий, от гражданских детей отцы уходят реже, чем от законных. Потому что их матери больше дорожат мужьями.
— Да будет тебе нести пустое. Ты знаешь, что наша Наташка сбегала из дома!
— Слышал о том. Она нашлась?
— Куда бы делась. Всплыла, как дерьмо в луже! Сама объявилась. Я про это упреждал. Убежала одна, а воротилась уже вдвоем.
— Замуж вышла! — обрадовалась Анна.
— Ага! Ни ее это счастье. Воротилась с набитым пузом. Уже три месяца. Она в гражданские жены пристроилась к Лене Чижову, сыну полковника. Тот регистрироваться с нею не захотел. Все тарахтел нашей коровище про свободную любовь. Та ухи развесила. А когда набил пузо, избавился от дуры, указал на дверь и сказал:
— Пошла вон!