Женский чеченский дневник
Шрифт:
– Выбрось немедленно! Выбрось, кому говорю! – срывается Наташа голосом своей матери.
– Ты не видел Ризвана? Ризван! – Она вытряхивает из карманов Магомеда гильзы и крепко хватает его за руку.
Из-за палатки выглядывает Ризван.
– Наташа, тут столько целых батареек!
– Иди сюда! Я кому сказала, иди сюда! Луиза! Принцесса! Где Принцесса?!
Другой рукой она хватает Ризвана.
– Матерь Божья...
Наташа замирает и выпускает Магомеда. Принцесса появляется из палатки в ярких голубых
– Иди сюда! – вопит Наташа, достает из кармана носовой платок и, поплевав на него, трет лицо девочки, та морщится и вырывается.
– А в карманах у тебя что?! – вытряхивает из карманов Принцессы десяток помад. – Зачем тебе это? Зачем?! Где Луиза?
– Она там ногти красит, – отвечает Принцесса.
– Луиза, немедленно иди сюда! Брось это! Брось, кому говорю! Ризван! Магомед! Быстро сюда! Опять ты гильзы насобирал!
Она хватает одной рукой Луизу, другой – Магомеда с Ризваном. Раз, два, три...
– Где Принцесса?!
– Ну что еще? – высовывается из палатки снова разукрашенная Принцесса.
– А ну поди сюда...
Девочка подходит. Наташа молча вытряхивает из ее карманов помады и тени. Принцесса поворачивается к ней спиной. Платьице на заду топорщится.
– Из трусов тоже все вытряхивай, – шипит Наташа. – Куда пошла? При мне вытряхивай.
Принцесса вынимает из трусов набор косметики.
– Магомед! Ризван! Луиза!
Наташа стоит возле разбитой палатки, широко расставив ноги. Детей опять нет. Внутри все бурлит и клокочет, рвется наружу. Будь, что будет, но она сейчас это сделает. Иначе ее разорвет. Тверже упирается ногами в асфальт.
– Бляха! Муха! – орет она во всю глотку.
Еще не мат, но уже полегче. Из палатки выглядывают четыре детских головы.
К остановке подходит женщина в длинной вязаной кофте.
– Подержите детей, – просит Наташа.
Бежит по трассе. Через пятьдесят метров – российский блокпост.
– Ребята, вон видите, женщина с четырьмя детьми! – кричит она дежурным. – Уже час за ними наблюдаю – ни одна машина не останавливает! А ей нужно срочно попасть в Грозный. И мне тоже! Я вас очень прошу, остановите какую-нибудь машину, скажите, чтобы нас подвезли. Вам не откажут.
Молодой солдат в каске выходит из будки и протягивает автомат в сторону первой встречной машины.
– Подбросьте женщину с детьми до Грозного, – наклонился он к водителю.
Когда они въехали в Грозный, уже стемнело. Движение замерло. Наташа поняла, что в ожидании попутки до Назрани может простоять у дороги до самого утра. Куда ей деваться с четырьмя детьми? Где искать место для ночлега в разбитом городе?
– У меня бабушка здесь живет, – вдруг сообщает Ризван.
– Что ж ты раньше молчал!
В сгущающейся темноте они молча шли
– А почему летчики такие добрые? – спрашивает Ризван.
– Летчики... – теряется Наташа, она не знает, как ответить на этот вопрос. – Да потому, что они поднимаются высоко-высоко в небо, и оттуда им не видно, в кого они стреляют.
Ризван кивнул головой – ответ его устроил.
– А ты знаешь, что я никуда с тобой в Москву не поеду? Я останусь здесь у бабушки.
– Почему?
– Чтобы ей тут одной не было страшно...
– Ты еще маленький, чтоб решать. Тебе только одиннадцать.
– Наташа, – останавливается Ризван. – Мне уже двенадцать...
Они вышли к маленькому рынку. А вот и живые... Они стояли у стульев, на которых была разложена еда и сигареты. Торговля в Чечне никогда не останавливалась. Купили кока-колу и печенье на ужин.
К дому бабушки пробирались в густой темноте. В окнах не было света. Из дома не доносилось ни звука.
Ризван постучал в дверь.
Тишина больно отдалась в груди. Наташа прислушалась. Ни шороха за дверью. Ризван постучал сильней.
Дом был пуст. Наташа, обессилев, ткнулась лбом в шершавую деревянную дверь – наглухо закрытую.
– Я что-нибудь придумаю, – сказала она детям, но не самой себе.
Ризван пошарил под половиком.
– Ключ...
Он открыл дверь, и они вошли в холодный темный дом.
– Не включай свет, – сказала она мальчику.
Попав в бабушкин дом, Ризван как будто повзрослел. Включил газовую колонку и согрел чайник. В доме стало тепло. Они съели купленное печенье, запивая его кока-колой. Усталость наливала ноги Наташи свинцом. Ризван постелил ей постель. Засыпающих девочек уложили на диван, а мальчики ушли спать в соседнюю комнату.
Едва положив голову на подушку, Наташа начала проваливаться в нее – мягкую, бесконечную, как глубокий сон. События долгого дня смешались, выскакивали одно из другого, и ей казалось, будто она слышит голоса, и каждый был продолжением предыдущего: «Писать больше никто не будет! – Как дур-р-рак связался с вами! – Что это за дети? – Хочешь конфетку? – Выбрось, кому сказала! – Ключ... – Наташа – Наташа – Наташа...» В ушах мягко стучал бубен. Или это пульс растревоженного сердца?
– Наташа! Наташа! Наташа!