Жены и дочери
Шрифт:
— Давай поднимемся и посмотрим спальню твоего отца. Он спит наверху в твоей спальне, чтобы в его комнате можно было все переделать заново.
Молли не слишком отчетливо помнила, как ее привели в эту самую комнату попрощаться с умирающей матерью. Она увидела белые простыни и среди белого муслина бледное, изнуренное и тоскливое лицо с огромными горящими глазами, в которых читалось желание еще раз коснуться маленького, нежного и теплого ребенка, но ее мать была слишком слаба, чтобы заключить дочь в объятия, уже коченея от смертного холода. Всякий раз, бывая в этой комнате после того печального дня, Молли живо представляла себе изнуренное страданиями лицо среди подушек, очертания фигуры под одеялом; и девочка не вздрагивала от подобных видений, а скорее лелеяла их, сохраняя воспоминания о материальном облике своей матери. В ее глазах стояли слезы, когда она шла за мисс Браунинг в эту комнату, чтобы увидеть ее в новом виде. Почти все в ней изменилось — местоположение кровати и цвет мебели; теперь там стоял роскошный туалетный столик с зеркалом,
— Видишь ли, мы должны все содержать в порядке для леди, которая провела большую часть жизни в особняке графини, — пояснила мисс Браунинг, которая уже вполне примирилась с браком, благодаря приятной обязанности меблировать комнаты, которой ее наделили впоследствии. — Кромер, драпировщик, хотел убедить меня купить диван и письменный стол. Эти мужчины скажут, что модно все, лишь бы продать мебель. Я сказала: «Нет, нет, Кромер, в спальнях спят, а в гостиных сидят. Приберегите мебель для ее истинного назначения, а не пытайтесь ввести меня в заблуждение». Моя мать устроила бы нам хороший нагоняй, если бы застала нас в наших спальнях днем. Мы держали наши вещи для прогулки в шкафах внизу; там же было сделано очень аккуратное место для мытья рук, которые за день приходится мыть много раз. Захламлять комнату диванами и столами! Никогда не слышала ничего подобного! Кроме того, сотни фунтов надолго не хватит. Я не смогу ничего сделать в твоей комнате, Молли!
— Я вполне довольна ею, — ответила Молли. — Почти все вещи в ней принадлежали маме, когда она жила с моим двоюродным дедушкой. Мне бы не хотелось ничего там менять. Я так люблю ее.
— Ну, нам это не грозит — деньги заканчиваются. Кстати, Молли, кто должен купить тебе платье на свадьбу?
— Я не знаю, — ответила Молли. — Думаю, я буду подружкой невесты, но никто не говорил мне о платье.
— Тогда я спрошу твоего отца.
— Пожалуйста, не надо. Сейчас ему приходится тратить много денег. Кроме того, я охотнее бы не поехала на свадьбу, если бы меня попросили остаться.
— Чепуха, дорогая. Все в городе будут об этом говорить. Ты должна пойти, ради своего отца ты должна быть хорошо одета.
Но мистер Гибсон подумал о платье Молли, хотя ничего не сказал ей об этом. Он поручил будущей жене купить Молли все, что необходимо; и через некоторое время очень искусная портниха приехала из столицы графства примерить платье, которое одновременно было таким простым и элегантным, что сразу же очаровало Молли. Когда его доставили домой уже готовым, Молли сама переоделась, чтобы показать его барышням Браунинг. Взглянув на свое отражение в зеркале, она вздрогнула, заметив, как преобразилась. «Интересно, красива ли я», — думала она. — «Я почти уверена, что да… в этом платье, разумеется. Как сказала бы Бетти: „Одежда красит человека“».
Когда Молли спустилась вниз в своем наряде для свадьбы, краснея от робости, и представила себя на обозрение, ее встретили возгласами восхищения.
— Право слово! Я бы тебя не узнала!
(«Во всем блеске», — подумала Молли, обуздывая свое разыгравшееся тщеславие.)
— Ты настоящая красавица… правда, сестрица? — сказала мисс Фиби. — Милая, если бы ты всегда так одевалась, ты бы выглядела намного прелестнее твоей дорогой матери, которую мы всегда считали такой привлекательной.
— Ты ни капли на нее не похожа. Ты похожа на своего отца, а белый цвет всегда оттеняет смуглую кожу.
— Разве она не красавица? — настойчиво повторяла мисс Фиби.
— Что ж, если и так, то это Бог сделал ее такой, а не она сама. Кроме того, и портниха приложила к этому руку. Какой прекрасный индийский муслин! Платье будет стоить уйму денег!
За ночь до свадьбы мистер Гибсон и Молли отправились в Эшком в желтом дилижансе, которым владел Холлингфорд. Мистер Престон, или скорее, милорд предложил им погостить в Особняке. Дом соответствовал статусу главного особняка поместья и понравился Молли с первого взгляда. Это был каменный дом со множеством фронтонов и окон со средниками, увитый виргинским плющом и поздно цветущей розой. Молли не была знакома с мистером Престоном, который стоял в дверном проеме, приветствуя ее отца. Как молодая девушка она тут же завоевала его расположение, и впервые в жизни столкнулась с поведением подобного рода — отчасти лестью, отчасти флиртом — так некоторые мужчины считают необходимым вести себя с каждой женщиной до двадцати пяти лет. Мистер Престон был очень красив и знал это. У него были светло-русые волосы и бакенбарды; бегающие, серые и красиво очерченные глаза обрамляли темные ресницы; легкость и гибкость фигуры поддерживали атлетические упражнения, в которых ему не было равных, и которые обеспечили ему допуск в более высшее общество, чем то, в которое он имел право входить. Он превосходно играл в крикет и так метко стрелял, что любая семья, желавшая, чтобы их охотничьи сумки были полны 12-го или 1-го, [40] была рада заполучить его в гости. Он учил юных леди играть в бильярд в сырую погоду или всерьез увлекался игрой, когда требовалось. Он знал наизусть половину пьес для частного театра и был незаменим в организации импровизированных шарад и живых картинок. У него были личные причины флиртовать с Молли. Он так приятно проводил время с вдовой, когда
40
чтобы их охотничьи сумки были полны 12-го или 1-го — даты, когда открывался сезон охоты на ту или иную птицу.
Хозяин провел гостей в обшитую деревянными панелями гостиную, где в камине пылали и потрескивали дрова, а темно-красные занавеси не впускали прохладу убывающего дня. Стол был накрыт к ужину — белоснежная скатерть, блестящее серебро, чистые, сверкающие бокалы, вино и осенние фрукты на буфете. И, тем не менее, мистер Престон продолжил извиняться перед Молли за простоту своего холостяцкого жилища, за небольшую комнату — огромную столовую экономка уже готовила для завтрашнего завтрака. Затем он позвал служанку, чтобы та показала Молли ее комнату. Ее проводили в самую уютную спальню: в камине горел огонь, на туалетном столике были зажжены свечи, темные шерстяные занавеси окружали белоснежную постель, повсюду стояли огромные китайские вазы.
— Это комната миледи Харриет, когда ее светлость приезжает в особняк с милордом графом, — пояснила служанка, высекая тысячи искр из тлеющего полена хорошо направленным ударом. — Я помогу вам раздеться, мисс? Я всегда помогаю ее светлости.
Молли, прекрасно понимая, что кроме белого муслинового платья на свадьбу и того, что было на ней надето, у нее больше ничего нет, отпустила добрую женщину и была рада остаться одна.
Уже звонили к ужину? Было почти восемь часов, и готовиться ко сну казалось более естественным занятием, чем переодеваться в этот поздний час. Единственное, что сделала Молли, это воткнула красную, дамасскую розу в пояс своего серого шерстяного платья — на туалетном столике стоял огромный букет осенних цветов. Она попробовала воткнуть еще одну темно-красную розу в свои черные волосы прямо над ухом, получилось очень мило, но слишком кокетливо, и она поставила розу обратно. Темные дубовые панели, которыми были обиты стены дома, казалось, излучали теплый свет; в комнатах было много каминов, они были в холле, и даже на лестничной площадке. Мистер Престон, должно быть, услышал шаги и, встретив ее в холле, провел в маленькую гостиную, которую с одной стороны закрывали раздвижные двери, как он объяснил, они вели в огромную гостиную. Комната, в которую вошла Молли, немного напомнила ей Хэмли — желтая сатиновая обивка семидесятилетней или столетней давности, все аккуратно сохранено и тщательно вычищено; огромные индийские шкафы, китайские кувшины, испускающие пряные ароматы; огромный, ярко горящий камин, перед которым стоял ее отец в своем утреннем костюме, серьезный и задумчивый, каким и был весь день.
— Это та самая комната, которой пользуется леди Харриет, когда приезжает сюда с отцом на день или два, — заметил мистер Престон.
Молли попыталась спасти отца, заговорив сама.
— Она часто сюда приезжает?
— Нечасто. Но думаю, ей нравится здесь бывать. Возможно, она считает, что приятно сменить обстановку после официальной жизни, которую она ведет в Тауэрсе.
— Я думаю, в этом доме очень приятно останавливаться, — сказал Молли, вспомнив какой сердечный уют пронизывал весь дом.
Но к ее смятению мистер Престон, казалось, воспринял комплимент на свой счет.
— Боюсь, подобная вам молодая девушка может ощутить все недостатки холостяцкого жилища. Я очень обязан вам, мисс Гибсон. Вообще, я провожу довольно много времени в комнате, в которой мы будем ужинать, и у меня есть что-то вроде конторы поверенного, где я храню книги, бумаги и принимаю посетителей.
Затем они приступили к ужину. Молли считала, что все блюда, поданные на стол, были бесподобны и безукоризненно приготовлены, но мистер Престон, казалось, был недоволен едой, он несколько раз извинялся перед гостями за то, что это блюдо приготовлено плохо, что тому блюду не достает особого соуса, и относил это на счет недостатков холостяцкого хозяйства, холостяцкого здесь, холостяцкого там, пока Молли не стало раздражать само это слово. Уныние, в котором ее отец пребывал до сих пор и из-за которого он оставался молчаливым, доставляло ей беспокойство. Ей хотелось скрыть состояние отца от мистера Престона, поэтому она говорила, всячески избегая выражать личное отношение, которое их хозяин приписывал всем ее словам. Она не знала, когда ей оставить мужчин, но отец подал знак, и мистер Престон проводил ее назад в желтую гостиную, многократно извинившись за то, что оставляет ее там одну. Она наслаждалась одиночеством, чувствуя, что вольна бродить и изучать все диковинки, находившиеся в комнате. Среди вещей был шкаф в стиле Людовика XV с прекрасными миниатюрами, покрытыми эмалью и встроенными в изящное деревянное изделие. Она поднесла свечу к шкафу и внимательно вглядывалась в эти лица, когда вошли ее отец и мистер Престон. Мистер Гибсон по-прежнему выглядел измученным и обеспокоенным, он подошел и похлопал дочь по спине, взглянул, что она рассматривает, а затем вернулся к молчанию и огню. Мистер Престон взял свечу из ее рук и с готовностью принялся удовлетворять ее любопытство.