Жены-мироносицы
Шрифт:
— Послушай, дочь. Под оливковым деревом, где ты обычно играла, я зарыл приданое. Там золото и серебро. Я его откладывал до твоей свадьбы. Слава Богу, разбойники так и не узнали о нем!
— Отец, зачем сейчас говорить об этом? Мне ничего не надо, я только хочу, чтоб ты остался жив!
Сир силился сказать дочери что-то еще, но не смог. Он виновато улыбнулся и закрыл со вздохом глаза.
Вопль отчаяния вырвался у Марии. Она припала к груди отца, прислушиваясь к его дыханию. Он больше не дышал. Девушка отстранилась от отца. Ее лицо, перепачканное кровью, вдруг страдальчески перекосилось, да так и застыло. Только слезы все текли и текли, смывая кровь с лица.
Когда через некоторое время соседи пришли в дом Сира, то застали там Марию, в безмолвии сидящую возле трупа своего отца. Взгляд девушки, до этого бессмысленно смотревший в потолок дома, при виде вошедших ожил. В нем отразилась тревога. В воспаленном болезнью мозгу Марии промелькнуло: «Это разбойники, а у меня ничего нет, чтобы защитить отца».
Мария встала на четвереньки и, оскалив рот,
— Мария! Мы пришли помочь тебе.
Но Мария их не слышала. Когда они попробовали подойти к ней поближе, она кинулась на них со страшным воплем. Трое мужчин еле справились с нею. Ее связали, а она все рычала и пробовала достать кого-нибудь зубами.
— Мария, Мария, успокойся, — уговаривали соседи, — твоего отца надо похоронить.
Взгляд несчастной снова потух и стал безразличным. И видя, что девушка успокоилась, ее развязали.
— В нее вселился бес, — в мистическом страхе шептали жители Магдалы.
— Нет, — говорили другие, — в нее вселилось семь бесов.
— Бедная Мария, в ней семь бесов, — в ужасе повторяли добродушные жены рыбаков.
После похорон отца Мария не выходила из дому. Сердобольные соседи приносили ей еду и оставляли на пороге дома, боясь заходить к одержимой бесами девушке. Иногда из дома доносились крики. Но временами Мария приходила в себя и тогда начинала плакать. По большей части она просто бродила по саду, словно ничего и никого не замечала вокруг. Как-то ее видели поздно вечером на берегу озера.
— Вон видите, Мария, дочь Сира, — шептали моряки, наблюдая издалека за девушкой, — в нее вселилось семь бесов.
ГЛАВА 14
Носилки, плавно покачиваясь на плечах бронзовых от загара рабов, неторопливо плыли по каменным улицам Вечного города. Восседая на мягких подушках, Ирод Антипа чуть отодвинул в сторону шелковую завесу и с интересом наблюдал за шумной и пестрой уличной толпой. Словно полноводная река, стесненная крутыми берегами, текла толпа, зажатая между рядами торговых лавок, мастерскими и тавернами на нижних этажах трех-четырехэтажных домов. Повсюду царили оживление, беспорядочная толкотня и адский гомон. Открытые с самого утра таверны были полны праздного народа, пришедшего утолить голод бесхитростной похлебкой из бараньих и свиных голов, а главное, выпить на пару ассов [20] дешевого вина или еще более дешевую алику — напиток из перебродившего зерна. Вот идут иудейские разносчики из Трастевере [21] , выменивая или продавая пакетики с пропитанными серой спичками. Носилки медленно проплывают мимо трактирщика, выставившего напоказ дымящиеся колбасы в горячих кастрюлях. Он осипшим от напряжения голосом зазывает посетителей в свое питейное заведение. Тут же, прямо на улице, надсаживает горло школьный учитель перед небольшой группой учеников, которые так и норовят отвлечься от занятий, чтобы поглазеть на какое-нибудь очередное уличное происшествие. Антипа переводит взгляд на менялу, звенящего на нечистом столе своими запасами монет с изображением Августа. От него тетрарх отворачивается со скучающим видом — таких менял и в Иудее много. Слева слышится дробный стук. Приоткрыв завесу, Антипа видит, как работает с золотым песком ювелир, двойными ударами постукивая блестящей киянкой по видавшему виды камню. Тут же рядом, на перекрестке, кружком вокруг заклинателя змей собрались зеваки, выражая свое восхищение восклицаниями. Антипа закрывает занавес и, откинувшись вглубь носилок, прикрывает глаза. До его слуха доносятся удары молотков жестянщиков и голоса нищих, заливающиеся на все лады и пытающиеся разжалобить прохожих именем Беллоны [22] или, скорей, воспоминаниями о своих жизненных бедах. Но весь этот шум не мешает размышлениям тетрарха.
20
Асс — римская медная монета.
21
Трастевере — 14-й район Рима (всего было 14 районов), отделен от центра рекой Тибр. В этом районе до эпохи Августа преимущественно проживали этруски и обычно селились многие приезжие торговцы. Здесь же поселились многие иудеи, вывезенные из Иерусалима еще Помпеем.
22
Беллона — в римской мифологии богиня круга Марса (имя Беллона от bellum — война). Также считалась матерью (иногда сестрой, кормилицей) бога войны и богиней подъемного мира. С I в. до Р.Х. Беллона была отождествлена с каппадокийской богиней Ма, и культ ее принял оргиастический характер. Римским гражданам в то время участие в нем было запрещено.
А размышлять ему было над чем. Только что в Рим был отозван прокуратор Иудеи Валерий Грат, который почти одиннадцать лет успешно пребывал на своей довольно-таки неспокойной должности. Из Рима до Антипы дошли смутные слухи о готовящихся административных изменениях в Сирийской провинции. Тетрарх тут же решил самолично явиться в Рим в надежде, что к своим землям удастся присоединить хотя бы Самарию, а возможно, Идумею. И кто его знает, не повернет ли капризная фортуна так, что престол отца в Иерусалиме займет он, Антипа? От таких перспектив кружилась голова. К тому же доброхоты из Рима писали, что обстановка в столице складывается очень благоприятная. Император Тиберий пребывает безвыездно на острове Капри, а в Риме всеми делами заправляет префект преторианской гвардии [23] Луций Элий Сеян. Антипа был знаком с Сеяном еще в юные годы, когда учился в Риме. Сеян был сыном простого всадника Сея Страбона, начальника преторианской гвардии. Тетрарх помнил его отчаянным повесой и участником всех молодежных авантюр. «Каков же он теперь, когда сам занимает такую большую должность и, по уверению многих, имеет неограниченное влияние на самого цезаря?» — размышлял тетрарх на пути к дому префекта.
23
Преторианская гвардия — личные телохранители императоров. Преторианцы подчинялись особому префекту — praefectus praetorio. Впоследствии городская полиция слилась с преторианцами в один корпус, разделенный на 14 когорт. Они исполняли функцию, которую в наше время исполняют войска МВД.
Носилки Антипы обогнули брадобрея, который расположился со своим клиентом прямо посреди улицы, нисколько не смущаясь тем, что это может помешать движению. Согласно строжайшему императорскому указу, после восхода солнца и вплоть до самых сумерек перемещение экипажей внутри города запрещено. Передвигаться можно было только пешеходам, верховым и обладателям носилок или портшезов [24] . Исключение для повозок делалось только в дни торжественных церемоний и в дни триумфа.
24
Портшез — легкое переносное кресло, в котором можно сидеть полулежа.
Между тем носилки продолжали свое движение по извилистым и путаным улицам Рима в сторону Капитолийского холма, а прохожие все текли и текли по обе стороны от Антипы, смыкаясь снова в единый поток сразу за носилками тетрарха.
Когда носилки были мягко поставлены перед самыми дверьми особняка Сеяна, Антипа, отдернув занавеску, вышел из кибитки. Его неприятно поразила толпа, стоящая у входа в дом префекта. Здесь толпились не только простые просители, но и представители знати. Аудиенции могущественного префекта ожидали сенаторы и магистры. И неудивительно. С момента смерти сына Тиберий стал все больше государственных дел отдавать на рассмотрение Сеяна еще до того, как они попадали к нему лично. Хитрый и расчетливый этруск [25] был в курсе всего и ловко пользовался этим положением для упрочения своей власти.
25
Этруски — древние племена, населявшие в I тысячелетии до Р.Х. северо-запад Апеннинского полуострова (область — древняя Этрурия), создавшие развитую цивилизацию, предшествовавшую римской и оказавшую на неё большое влияние.
Навстречу Антипе вышел секретарь Сеяна, который еще вчера получил известие о желании тетрарха видеться с префектом. К этому посланию были приданы щедрые дары, но не они сыграли свою роль, а то, что Сеян сам захотел встретиться с тетрархом. Когда Антипа, сопровождаемый секретарем, проходил мимо сенаторов, патриции брезгливо поморщились, а один из них даже вслух осведомился у своих товарищей:
— Кто этот варвар?
— Какой-нибудь царек из малоазийской провинции.
— Да нет, — встрял в разговор сенаторов один трибун [26] , — по виду это знатный иудей.
26
Трибун – должностное лицо в Древнем Риме.
От Сеяна Антипа вышел удрученным и подавленным. Префект хотя и встретил его весьма любезно, но на все просьбы Антипы передать в управление хотя бы Идумею отвечал уклончиво. Говорил, что Тиберий пока не готов перекраивать границы провинции, но намекал, что в будущем все возможно. И это будет зависеть от обстановки во всегда неспокойной Иудее. Затем он представил Антипе нового кандидата на пост прокуратора Иудеи Понтия Пилата — небольшого роста и плотного сложения римлянина с короткой стрижкой уже начинающих седеть темно-русых, почти черных волос. На вид ему было лет 40—45. Узкие красные продольные полоски на тунике прокуратора и золотое кольцо на его руке свидетельствовали о благородном происхождении из сословия всадников [27] . Во все то время, пока префект разговаривал с Антипой, Понтий Пилат не проронил ни одного слова. Его глубоко посаженные серые глаза глядели на Антипу настороженно. Тетрарху в голову полезли совсем несуразные мысли, что Пилат изучает его, примериваясь, можно ли сбить Антипу с ног и повалить его на иол с одного наскока, как это делают борцы в цирке. Пилат заговорил, и у Антипы стало складываться о нем впечатление, как о человеке со скептическим складом ума, но довольно осторожном в выборе своих слов. «Хитрая бестия», — подумал про себя Антипа.
27
Сословие всадников — второе привилегированное сословие после сенаторов.