Жертва мистификации
Шрифт:
Валерий вместе с режиссером спустились на первый этаж, прошли по темному коридору и оказались в довольно просторном и светлом кабинете Янсона. Запах борща ощущался и в кабинете.
— У вас здесь есть столовая или буфет? — спросил Истомин.
— Нет. С чего вы взяли?! — удивился режиссер. Но тут же поняв, отчего возник подобный вопрос, рассмеялся. — Это моя жена готовит обед. Заботиться о моем здоровье.
Только теперь Валерий смог как следует рассмотреть главного режиссера. На вид ему было около шестидесяти лет. Высокий, сухощавый, чуть сутулый, с худым аскетическим
Режиссер указал на одно из двух роскошных кожаных кресел, стоявших в ближнем углу, сказал:
— Присаживайтесь, а-а-а... Валерий Спартакович? Я верно запомнил ваше имя и отчество?
— Да.
— Присаживайтесь, Валерий Спартакович. Так что же вас интересует?
Истомин сел. Достал из дипломата папку с бланками протоколов допроса свидетеля, ручку, выложил на журнальный столик. Записал в протоколе анкетные данные Янсона. Оказалось, что ему пятьдесят восемь лет. Возглавляет театр всего полтора года, то-есть с момента получения тем статуса государственного. До этого был актером «Красного факела» и за отдельную плату руководил народным театром Дома культуры «Дорожник». Женат третий раз. От первых двух браков имеет троих детей: двух сыновей и дочку. Дети уже взрослые. Покончив с формальностями, Валерий спросил:
— Илья Ильич, вам не кажется странным, что в течении полутора недель убиты Заикина и Заплечный — ведущие актеры вашего театра?
От этого вопроса будто тень набежала на лицо главного режиссера, оно стало озабоченным и замкнутым, а в карих глазах появилось беспокойство.
— Да, вы правы, — сокрушенно проговорил он, не глядя на следователя. — Это, как злой рок. У меня даже нет им более или менее полноценной замены. Вы видели на сцене это ничтожество Семенова? О-хо-хо! Что делать? Ума не приложу.
— Какие отношения были у Заикиной с Заплечным?
— А? Отношения? Нормальными. Я бы сказал, ровными. Особой приязни они друг другу не испытывали, но конфликтов между ними я тоже не наблюдал.
— Их что-нибудь связывало?
— Исключительно работа. И только.
— А после работы они не встречались?
— Нет.
— Отчего вы в этом так уверены?
— Да потому, что очень хорошо знал Заплечного. Он был слишком большого о себе мнения, с сильно развитым комплексом исключительности. А такие считают, что их недооценивают, им завидуют. Поэтому у него в принципе не могло быть друзей в среде артистов.
— А Заикина? Что она за человек?
— Алиса — полная противоположность Заплечного. Была душой нашего коллектива. Поэтому её потерю мы ощущаем особенно остро.
— У неё были близкие друзья?
— Она дружила со всеми. Но самой близкой подругой её была Людмила Паршина. Вы видели её на сцене.
— За что её могли убить?
— Понятия не имею. Она была само воплощение добра. Может быть из-за её молодого человека?
— Вы его знали?
— Нет. Видел несколько раз в театре.
— Они давно встречались?
— Не в курсе. Об этом вам лучше спросить Паршину.
— А к Заплечному в театр приходили друзья, знакомые?
— Нет, никогда не видел.
— Значит, вы не связываете эти два убийства?
И вновь дрогнуло лицо главного режиссера, стало даже враждебным.
— Нет. У меня к этому нет оснований.
Истомин записал показания Янсона. Он прочитал протокол, расписался. Встал.
— Вам пригласить Паршину?
— Да, если вас не затруднит.
Ждать Истомину пришлось не менеее получаса. Он уже начал терять терпение и хотел пойти разыскивать актрису, как в дверь робко постучали.
— Да-да, входите, пожалуйста, — громко сказал Валерий.
Дверь открылась и в кабинет вошла Людмила Паршина в строгом темно-синем костюме. Вероятно, она сознательно выбирала деловой стиль одежды, чтобы выглядеть взрослее. Но только это мало помогало. Светлые кудряшки, курносый нос и наивное выражение голубых глаз делали её похожей на девочку подростка.
— Добрый день! — сказала она едва слышно.
— Здравствуйте! Проходите. Присаживайтесь. — Истомин указал на кресло напротив.
Паршина села и отчего-то поблагодарила:
— Спасибо!
— Ваше имя и отчество?
— Людмила Николаевна.
— А я следователь из областной прокуратуры Истомин Валерий Спартакович. Будем знакомы. Людмила Николаевна, ваш режиссер сказал, что вы вы были лучшей подругой Заикиной. Это так?
Вопрос этот отчего-то очень напугал актрису. Пухлые и яркие губы запрыгали, как у обиженного ребенка, глаза сделалились испуганными и беззащитными, на них навернулись слезы. Она стала лихорадочно шарить по карманым, достала носовой платок, прижала к глазам, склонила голову и совсем поникшим голосом сказала:
— Да. Мы дружили.
Такое впечатление, что с ней вот-вот случиться истерика. Валерий был несколько озадачен реакцией актрисы. Такое впечатление, будто она впервые услышала от него известие о смерти своей подруги. Странно, и весьма. Спросил напрямую:
— Вы знаете за что была убита ваша подруга?
— Но почему вы меня об этом?! — испуганно воскликнула Паршина и расплакалась, громко, навзрыд. Рыдания буквально сотрясали её хрупкое тело. Истомин видел, что смерть Заикиной была лишь поводом, причина истерики была в другом. В чем? Чего она так испугалась? Актриса долго не могла успокоиться. Но постепенно рыдания стихли, она исподлобья взглянула на Валерия, сказала виновато:
— Извините!
— И все же вы не ответили на вопрос, Людмила Николаевна?
— Ох, я не знаю. — Она пожала плечами. — Разное говорят.
— Кто говорит?
— Да, у нас, в труппе. Говорят, что Александр занимался какими-то темными делами, был связан с мафией.
— Вы имеете в виду сожителя Заикиной Александра Литвиненко?
— Ну зачем же вы так — «сожителя»? — с упреком сказала Паршина.
— А кем же он ей приходился?
— Просто, любимым. Да, я говорю именно о нем.
— А сама Алиса Борисовна вам ничего о нем не говорила?