Жертва мистификации
Шрифт:
— Как вам понравилась наша академия? — перебил мои размышления ректор.
— Очень понравилась. Она великолепна. И учебные помещения. И общежитие. Все на высшем уровне.
— Мы рады, что вам понравилось. Не желаете ли кофе?
— О, я не знаю, Наисветлейший. Мне не хотелось бы доставлять вам лишение хлопоты, — разыгрывал из себя пай-мальчика, чем удивил и развеселил Анкендорфа. Он даже рассмеялся. Складки тучного подбородка заходили ходуном. Смех скрипучий, неприятный. Видно, смеялся он не часто.
— Мы представляли вас себе
Через минуту дверь открылась. Молодая, красивая девица вкатила перламутровый столик, на котором стоял серебряный кофейник, две точно такие чашки, на тарелке лежал фигурный шоколад. Расположив столик между нашими креслами, она взяла кофейник и наполнила чашки. На ней было красивое облегающее мини-платье, обнажающее крепкие ноги и подчеркивающее развитую грудь. По кабинету поплыл тонкий аромат дорогих духов. Девица меня волновала. Ректор это заметил.
— Она сегодня ночью придет к вам в комнату, — сказал он. — Придешь, Акмолина?
— Как прикажите, Ваша светлость, — стрельнула она синими глазками в мою сторону. И взгляд этот был опытен и многообещающ.
Мой зверь зарычал от неистового желания. Я был вынужден прикрыть глаза, чтобы скрыть свое состояние и усмирить зверя. Девица все видела и все поняла. Победно виляя бедрами, вышла из кабинета. Кофе оказался как раз таким, какой я любил — крепким и несладким.
— А что же вы не берете шоколад? — спросил ректор, отправляя в рот очередную конфету.
— Я не ем сладкого.
— Завидуем. А мы не можем удержаться. — Он провел рукой по объемному животу. — Видите, к чему привел сей предмет нашего сладострастия. — Посмотрел на меня насмешливым взглядом. — А у вас, как мы заметили, иной предмет? Н-да.
Почувствовал, как внутри возбуждается раздражение против этого жирного старика. Я не любил насмешек от кого бы они не исходили. Когда-нибудь он дорого заплатит мне за эту шутку. Так будет. А пока, сделал вид, что не расслышал вопроса, сосредоточив внимание на чашке с кофе.
Наконец, с кофе было покончено. Анкендорф откинулся на спинку кресла. Вытер рот салфеткой. Втал. Подошел к письменному столу. Выдвинул ящик. Достал сигару. Откусил кончик специальными щипцами. Раскурил. Спросил:
— Вы курите?
— Нет. Бросил.
— Похвально, похвально, — пробормотал ректор. Вернулся к креслу, сел. Прилипился к моему лицу цепким взглядом, будто пытался прочесть мысли. — Надеюсь, вы понимаеете, что пригласив вас в академию, мы тем самым связываем с вами определенные надежды?
— Да, — кивнул.
— Очень хорошо. И каковы же ваши планы, доблестный рыцарь?
— Служить ордену.
— Мы не об этом, — пренебрежительно махнул он рукой. — Мечтаете ли вы, к примеру, занять со временем место Великого рыцаря.
Вздрогнул от неожиданности. Неужели он, действительно, читает мои мысли?
— Вы зря смущаетесь, — улыбнулся он. — Это вполне естественное желание. Мы, скорее, были бы удивлены, если бы вы этого не желали.
Я и на этот раз не нашелся, что сказать. Запрокинув голову, ректор выпустил к потолку струю дыма. Задумался, глядя в окно. Зависла многозначительная, тревожная пауза. И я понял, что сейчас произойдет что-то очень для меня важное. Анкендорф глубоко вздохнул. Проговорил:
— К сожалению, Великий рыцарь не вечен. Высший совет ордена решил, что пора готовить ему достойного приемника. Орден нуждается в обновлении, в притоке молодой сильной крови. Наш выбор пал на вас и двух других молодых рыцарей, проявивших себя в безупречном служении ордену. Вы понимаете, какое доверие мы вам оказываем?
— Да, — попытался как можно тверже ответить, но голос предательски дрогнул. Давно не испытывал такого волнения. Моя мечта обретала конкретные очертания.
— Кто из вас троих возглавит над орден, теперь всецело зависит от вас.
— Спасибо за доверие, Наисветлейший! — Вскочил, преклонил колено и поцеловал его руку. Он отечески погладил меня по голове.
— Вы нам нравитесь. Лично мы будем болеть за вас. Желаю успеха!
— Спасибо!
— Скажите мне — каковы задачи нашего ордена?
— Создание гармонии мира подлинно свободными людьми, объединенными в нерушимое братство ордена.
— А как вы понимаете гармонию мира?
— Создание такого порядка, при котором свобода личности, равенство, социальная справедливость будут не только декларироваться, а станут сутью жизни, — ответил твердо, без запинки.
— Вот как! — делано удивился ректор. — И кто же установит этот порядок?
— Орден. Его рыцари.
— Но каким же образом достичь этой гармонии? Мне представляется это непосильной задачей.
— Для достижения этой великой цели хороши все средства.
— Вот как!! — ещё больше удивился Анкендорф. Его маленькие глазки прямо-таки выкатились из орбит. — Вы что же, не остановитесь и перед убийством?!
Его поведение начинало действовать на нервы. Что он разыгрывает из себя шута горохового?! Ведь это — прописные истины, которые знает каждый послушник. Собрал в кулак всю силу воли, чтобы ни словом, ни жестом не выказать своего неудовольствия. Слишком много зависело от этого борова. Сказал смиренно:
— Да, Наисветлейший.
— А как же евангельское — «не убий»?
— Своды религиозных догм и заповедей не для нас, рыцарей ордена. Они писаны для остальных. Они призваны убить в них личность, подавить волю, заставить смириться с обстоятельствами. Мы должны быть выше этого.
— Неплохо, неплохо, — пробормотал Анкендорф. Сделав последнюю затяжку, положил сигару в пепельницу. Немного подумав, усмехнулся: — Неплохо для простого рыцаря ордена. И никуда не годится для Великого.
— Нас так учили, — напомнил.