Жертва особого назначения
Шрифт:
Я рискнул – открыл окно и высунулся – буквально на секунду. В двух с лишним километрах от меня, на недостроенной башне Радио и телевидения Ирака, бушевал пожар. Это место никто не прикрывал просто потому, что от него до места встречи было предельно далеко. Никто не думал, что выстрел прогремит оттуда.
Но кто и откуда запустил ракету? Или он сам на чем-то подорвался?
В коридоре послышались шаги. Осторожные. Я направил пистолет на дверь, готовый стрелять в любого, кто войдет.
– Саша.
Голос был знакомым.
– Саш,
– Павел Константинович, вы один?
– Нет, еще пара товарищей. Ты их не знаешь.
– Заходите один. Не торопясь. Очень не торопясь.
Павел Константинович заглянул в комнату, показал руки. Потом зашел сам.
– Все нормально. Опусти пистолет. Все кончилось.
– Дальше – ни шагу. Теперь пусть заходят те, кто с вами. Увижу хоть намек на ствол – открою огонь.
– Все кончилось. Мы все сделали. Ты все сделал. Не дури.
– Хрен кончилось. Считаю до десяти. Не зайдут – открою огонь.
– Ты охренел? Положи автомат, это приказ. Слышал?
– Пять. Четыре.
Павел Константинович испугался. Это было видно. Он знал меня, а я знал его. И он понимал, я могу и выстрелить.
– Заходите! Оружие оставьте в коридоре. – И уже ко мне: – Ты что творишь?
– Я просто больше не верю. Никому. Пусть заходят. И без глупостей.
Зашли двое. Один был москвич – я его помнил. Второго я не знал.
– К стене. Руки держать за головой. Стреляю на первое движение.
– Ты, Зин, на грубость нарываешься, – сказал тот, которого я не знал, с простоватым, грубым лицом.
Вместо ответа я выстрелил. Пуля проделала в стене кратер – аккурат между этими двумя. Брызнула штукатурка.
– Ты охренел? – резко сказал этот второй, сбледнув с лица.
Москвич молча поднял руки. Умный. Я прицелился в пах незнакомому. Я, кстати, так и сидел на полу, чтобы не подстрелили с улицы.
– Руки в гору. Или яйца по полу собирать будешь. Делай.
Он медленно поднял руки.
– Так. Ваш позывной какой? – обратился я к Павлу Николаевичу.
– Ястреб один.
Я достал рацию левой рукой, правой держа автомат. Включил на передачу.
– Ястреб один Лидеру, повторяю – Ястреб один Лидеру. Свечение, повторяю, свечение. Группа духов в районе второго корпуса Политехнического университета, представляют серьезную опасность. – Я начал диктовать приметы тех, кто стоял передо мной. Одного за другим.
Оперативная группа прибыла через двадцать минут.
Я сложил оружие, после чего разобрались, что эти трое не представляют опасности. Что тут вообще все свои и наши, а я – просто обознался. Москвич, когда мы шли по лестнице, двинул мне локтем в бок. Это за все хорошее.
На улицу мы вышли на зады, не через парадный вход. Там стояли машины, одна – с номерами нашего посольства, еще одна принадлежала Павлу Константиновичу. Тот открыл дверь, приглашающе махнул мне.
Тронулись.
– Молодец, –
– А сами как думаете? – огрызнулся я. На меня уже накатывало.
– Шмальнул бы, – убежденно сказал Павел Константинович. – На самом деле шмальнул бы. Потому молодец.
Я посмотрел на часы.
– Где конвой?
– Нигде, – коротко сказал Павел Константинович. – Его не будет.
– И не должно было быть? – понял я.
Он усмехнулся.
– Соображаешь. Если тебя интересует – самолет Первого – не ВВС-1, другой – приземлится на аэродроме Мутанд, и там же состоится вся багдадская часть переговоров. Она сокращена вдвое, после чего главы государств проследуют в Басру, где и будет основная часть торжеств. Они посетят нефтяные поля, новый нефтеперерабатывающий завод и порт. В Багдаде неофициальной части не будет совсем. Понял?
Я не понимал. Ни хрена.
– Так это что, все из-за него? Из-за Аль-Малика?
Представить себе, что из-за террориста изменят график встреч президента, я мог. Но представить, что президент будет подстраиваться под спецслужбы, чтобы поймать террориста, – нет, это было непредставимо.
– Ну… – протянул шеф. – Аль-Малик только верхушка айсберга. А во главе всего это – саудовская разведка. И ЦРУ – по крайней мере, определенные круги внутри ЦРУ. Я сам не все знаю. Но могу предположить, что провал операции в Багдаде – а мы его сделаем публичным провалом, выложим всю информацию в сеть – превратится в грызню в спецслужбах в самих США. И это хорошо. Чем меньше Америка имеет возможность куда-то вмешиваться, тем лучше.
На этом месте я должен был патетически спросить: «Так вы все знали!» Но я этого не сделал. Я знаю систему, в которой работаю. Здесь все друг друга используют как могут. И трагическая патетика неуместна.
Я знаю свое место и несу жребий.
– Куда мы едем?
– А ты не понял? К башне. Хочу показать тебе, чтобы ты не психовал. Кстати, мы твои разговоры слушали. Сам бы поверил.
Я помолчал. Действительно – мы ехали к башне, это было утомительным занятием, потому что центр был перекрыт. Никто не знал, что президентов так и не будет.
– Кто убил Вована? – спросил я.
– Аль-Малик. Мы сами не все знаем. Он доложил нам, что стал подозревать твою. Видимо, он попытался проследить за ней. След вел к Аль-Малику.
– А Красин?
– Тоже он.
– Как он к нему подобрался?
– Мы не знаем.
Да и какая, в сущности, разница. В системе есть одно тщательно соблюдаемое правило: ни одна операция, короткая ли, долгая ли, не должна зависеть от одного человека. Каждый человек в системе – расходный материал. И должен быть заменяем. Все эти традиции типа поминок и залпа над могилой всего лишь должны скрыть эту неприглядную правду.