Жертва особого назначения
Шрифт:
– Хочешь меня убить, брат.
– Еще как хочу. Ты даже не представляешь как.
– Тогда не вызывай свору. Не сообщай обо мне.
– Страшно?
– Нет, просто интересно. Давай установим правила.
– Да пошел ты.
Я почему-то не включал рацию. Не сообщал ничего.
– Правила просты. Я прослушиваю эфир. Если я услышу тревогу – ухожу. Позвонить по телефону ты не сможешь – сотовые отключены.
Это правда.
– Чего ты хочешь?
– Правды, брат. Только правды.
– Какая правда, потрох сучий. Ты убил
– Она сама этого захотела. Не хотела жить в том мире, который создаешь ты. И я не хочу. Давай попробуем выяснить, кто прав? Как в старые добрые времена. Один на один.
Я знал, что не справлюсь. Я просто хороший стрелок, а он снайпер. Я даже не помню наизусть поправки для своей винтовки, а вот он, я уверен, помнит. Мне никогда не выиграть эту дуэль. Но и уклониться от нее я не могу.
И не хочу.
– Попробуй, останови меня. У тебя винтовка, и у меня тоже. У тебя хорошая винтовка, я держал ее в руках. Если поднимешь тревогу – я уйду. Но потом вернусь.
Да, он вернется. Я знал это. Единственный способ это остановить – разобраться с этим. Здесь и сейчас.
Но я не снайпер, а он – снайпер, и очень хороший. И что самое плохое – время тоже работает против меня, и он это знает. Скоро начнется. У него – винтовка какого-то крупного калибра, не меньше двенадцати и семи. Может, четырнадцать и пять или новый натовский пятнадцать и пять. И скорее всего – компьютеризированный прицел типа Tracking point [41] , с которым не промахиваются. Он будет работать не менее чем с трех километров. Для меня такая дистанция – космос.
41
Американский компьютеризированный прицел, составляющий одно целое с винтовкой. Сайт tracking-point.com.
В чем я сильнее его?
На ближней дистанции мы, наверное, равны, может, я даже сильнее. Он профессионал, но не имел возможность постоянно тренироваться, а я тренировался и тренируюсь часто и много. Вот только дистанция для выстрела – запредельная.
В чем еще?
Я умнее его. Да, черт возьми, умнее. Он фанатик, а умных фанатиков не бывает. Вера совместима с хитростью, но не с умом. И еще: я могу вывести его из себя, а он меня – нет. А стрелок должен сохранять ледяное спокойствие. С какой угодно навороченной винтовкой.
– Рискнешь?
– А зачем? – сказал я, смещаясь к двери.
– Ты не хочешь попробовать?
– Почему же, хочу. И попробую. Но только что это изменит?
Я выполз в коридор и только там встал. Надо найти позицию, неожиданную для него. По крайней мере, попробовать это сделать.
– Это ничего не изменит. Проиграл не ты, проиграли вы все. Кто бы из нас ни умер сегодня, вы проиграли.
– Ошибаешься. Мы выиграли. Даже мы, русские, выиграли. Уже выиграли. Хоть тебе этого
– А ты объясни. Я пока вижу одно. Ты – один. А за мной – целая страна. Рано или поздно тебя все равно убьют, даже если ты убьешь меня. Ты пошел против державы, дурак. Против целой страны. И тебе конец.
– Ошибаешься. Это вам конец. Нас все больше и больше. Как ты думаешь, почему я перешел на их сторону?
– Потому что ты – подонок.
Я был уже у лестницы. Вверх или вниз? Вверх.
– Нет, ты ошибаешься. Я предал тех ублюдков, которые захватили власть в стране, но не предавал своего народа. Всем, в том числе русским, будет лучше, когда вы проиграете.
– Лучше? Ты видел, что творили в Чечне? Что творили в Сирии – целые рвы, в которых останки растерзанных людей. Это, по-твоему, лучше?
– Новый мир рождается, как ребенок. В боли и крови.
Я поднялся на этаж выше.
– Ты просто кровавый урод. И ничего больше.
– Новый мир. Мир, где будет вера. Не важно какая, но она будет. Это вы убили веру и продолжаете ее убивать. Ваш мир лжив и равнодушен.
– А твой мир правдив? Ну же, скажи, ублюдок. Когда вы приходите куда-то, то превращаете это место в помойку и говорите, что это райский сад. А потом вы убиваете тех, кто с этим не согласен. Не мои слова.
– Интересно, а чьи?
– Какая разница? Хочешь убить и его?
– Да, хочу. Эти слова как яд.
– Вот видишь. О какой правде ты говоришь?
Я попытался открыть одну из дверей. Она не поддалась. Тяжеленная винтовка сильно мешала.
– А по-твоему, правда – значит говорить, что хочешь? Нет, правда – это то, что обеспечивает выживание народа. Веры.
– Однажды тебе перестанут верить. Что бы ты ни говорил.
– Нет, не перестанут. Время на исходе.
– Тогда скажи, что ты хочешь, и покончим с этим. Мне интересно.
– Я хочу снести этот мир до основания. Тот, который ты защищаешь. Коммунисты не смогли этого. Утратили веру. Но мы – сможем.
– Ошибаешься.
Мне все-таки удалось открыть дверь, я лег на пол и пополз. Интересно, каково поле зрения прицела и какова разрешающая способность матрицы? Он сможет увидеть открытое окно? В этом прицеле электронная схема, не оптическая. Там есть электронный зум, как в камере, но изображение расплывается.
Или я ошибаюсь? И он намного ближе, а на винтовке обычный прицел?
– Мы снесем все до основания. Пройдем войной. Черт, ублюдок!
Последние слова он буквально выкрикнул.
– Что? – спросил я.
– Будь ты проклят! Будьте вы все…
Осыпалось от выстрела стекло – где-то правее. И тут я услышал далекий, но сильный взрыв. Хлопок взрыва.
Подстава? Или нет? В конце концов, он не должен был высовываться, не должен был просто так стрелять. Его могли просто засечь.
А после взрыва точно будет объявлена тревога.