Жертва всесожжения
Шрифт:
На Ричарде была кровавого цвета майка, открывавшая мускулистые плечи и руки. Я знала, что каждый видимый дюйм его тела – и каждый невидимый – были золотисто-загорелые. Но это не был загар, просто натуральный цвет его кожи.
Сердце у меня забилось в горле, но не от страха.
Ричард оглядывал меня в черном вечернем платье. Косметику я с лица стерла, волосы растрепались, и я ощутила, как реагирует на меня его тело. Будто меня самое свело судорогой желания. Мне пришлось закрыть глаза, чтобы не смотреть на
Я открыла глаза. Ричард не двинулся с места. Он просто стоял посреди комнаты, сжав руки в кулаки, дыша чуть сильнее обычного. Глаза у него были дикие, слишком большими стали их белки, как у лошади, которая вот-вот понесет.
Я первой обрела голос.
– Ты сказал, что нам надо поговорить. Вот и говори.
Сказала я это так, будто у меня перехватило дыхание. Будто я ощущала биение сердца Ричарда, подъем и опускание его груди, как свои собственные. Такое у меня бывало с Жан-Клодом, но с Ричардом – никогда. Если бы мы продолжали видеться, это было бы заманчиво. Сейчас это только смущало.
Он разжал кулаки, согнул пальцы, борясь с желанием сжать их снова.
– Жан-Клод говорил, что защищает нас друг от друга. Чтобы мы не сошлись слишком близко, пока не будем готовы. До этой минуты я ему не верил.
Я кивнула:
– Да, это очень неудобно.
Он улыбнулся и покачал головой, но улыбка не убрала злости из его глаз.
– Неудобно? И это все, Анита? Всего лишь неудобно?
– Ричард, ты сам ощущаешь, что я сейчас чувствую. И сам можешь ответить на свой дурацкий вопрос.
Он закрыл глаза и соединил руки перед грудью, сдвинул ладони с такой силой, что плечи у него задрожали и мышцы натянулись как тросы.
Я почувствовала, как он от меня отодвигается, хотя это слово и не передает ощущения полностью. Было так, будто он воздвигает между нами стену. Кто-то из нас должен был это сделать, а я об этом не подумала. Вид Ричарда, ментальное ощущение его превратило меня в пульсирующий сосуд гормонов. Нет, словами это не передать.
На моих глазах напряжение отпускало его, мышцу за мышцей, медленно, почти как во сне, тело его стало спокойным, умиротворенным. Я никогда не владела медитацией в такой степени.
Он опустил руки и посмотрел на меня:
– Так лучше?
– Да, спасибо.
Он покачал головой.
– "Спасибо" здесь ни при чем. Либо я взял бы себя в руки, либо убежал бы с воем.
Мы стояли, глядя друг на друга, и молчание повисло тяжелой пеленой.
– Чего ты хочешь, Ричард?
Он засмеялся придушенным смехом, от которого краска бросилась мне в лицо.
– Не надо, ты понял, что я имею в виду.
– Да, – сказал он. – Я знаю, что ты имеешь в виду. Ты сослалась на свое положение лупы, пока меня не было в городе.
– Ты насчет зашиты Стивена?
Он кивнул.
–
– Она сняла с него защиту стаи. Ты знаешь, что это значит?
– Знаю лучше тебя. Без защиты доминанта он добыча каждого, кто его захочет. Как леопарды после того, как ты убила Габриэля.
Я отвалилась от стены.
– Если бы ты мне сказал, Ричард, что с ними произойдет, я бы им помогла.
– Правда? – спросил он, показывая на мой пистолет. – Или ты бы просто их поубивала?
– Нет. Этого хотела Сильвия, а не я.
Но я стояла с пистолетом в руке и не знала способа, чтобы отложить его непринужденно.
– Я знаю, Анита, как ты ненавидишь оборотней. Я думал, что тебе глубоко на них плевать, и все так думали, иначе бы кто-нибудь тебе об этом сказал. Все считали, что тебе все равно. Думали, что, раз ты могла отвергнуть любимого лишь потому, что он превратился в монстра, что ж тогда говорить о чужаках?
Он был намеренно жесток. Никогда я не видела, чтобы он специально делал кому-нибудь больно – вот так всадить нож и еще повернуть, чтобы было больнее. Это было мелочно, а мелочным Ричард не был никогда.
– Ты знаешь, что это было не так.
– Правда? – Он сел на кровать, зачерпнув горстями простыню. Поднес к лицу и сделал глубокий вдох, при этом его злобные глаза не выпускали меня. – Твой запах все еще волнует меня, как наркотик, и я ненавижу тебя за это.
– Не забудь, я только что провела пару минут у тебя в голове, Ричард. Ты не ненавидишь меня. Иначе тебе было бы легче.
Он скомкал простыню у себя на коленях, пальцы туго сжались в кулаки.
– Любовь побеждает не все? – спросил он.
– Нет, не все. – Я покачала головой.
Он встал почти свирепым рывком, заходил по комнате узкими кругами. Подошел ко мне. «Магии» не было, просто двое стояли лицом друг к другу. И все равно было трудно находиться так близко от него. Трудно знать, что больше мне не дозволено его коснуться. Черт возьми, не должно было быть так тяжело! Я же сделала выбор.
– Ты не была моей любовницей, ты даже не была моей подругой. Ты не оборотень. Ты не можешь быть лупой.
– Ты действительно сердишься на меня за то, что я защитила Стивена?
– Ты приказала членам стаи защищать его и того леопарда. Ты пригрозила, что убьешь их, если они ослушаются. У тебя не было на это права.
– Ты дал мне это право, когда сделал меня лупой. – Я подняла руку, чтобы он меня не перебил. – И нравится тебе это или нет, хорошо получилось, что у меня было влияние, которое я смогла бросить на весы. Если бы не оказалась на месте, Стивен мог бы сейчас быть мертв. А Зейн устроил бы в больнице побоище. Ликантропам не нужна лишняя плохая пресса.