Жертва
Шрифт:
— Оставьте нас, - прерывает нас голос моего отца, когда он снова входит в комнату.
— Пап, ты, блядь, это несерьезно, - огрызается Миллер. — Тайсон?
— Я сказал, убирайся нахуй, - командует отец, убирая свой сотовый в карман. — Я не буду повторять это снова.
Брат фыркает, а затем дверь закрывается вместе с его уходом.
Отец наклоняется и хватает меня за руки, рывком поднимая на дрожащие ноги, также, кажется, не заботясь о том, что я испорчу свое платье.
— Папа, сделай что-нибудь.
Его взгляд опускается на колье, и он сглатывает, его кадык дергается, прежде чем он отводит от меня взгляд. Его взгляд падает на вещи, которые Тайсон высыпал из сумки, которую принес с собой. Толстый черный ошейник с серебряным кольцом спереди, поводок на цепочке и что-то еще, что я не могу точно определить. Угроза, которую он высказал, была реальной. Он заставит меня ползти на четвереньках, как собаку, к алтарю и стать его женой.
— Все кончено, Лайкин, - наконец говорит мой отец.
— Нет.
– Я качаю головой, отказываясь в это верить. — Я не могу...
— Лорды предоставили ему выбор. И он выбрал тебя.
Выбор? Зачем я ему понадобилась? Я вырываю свои руки из его.
— Нет. Я этого не сделаю.
– Я бросаюсь к двери, но он хватает меня за плечо, останавливая. Его пальцы сжимают мою руку, заставляя меня вскрикнуть.
— Я не позволю тебе опозорить нашу семью!
– кричит он на меня, заставляя мою грудь сжаться.
— Какое отношение к этому имеет наша семья?
– Мне интересно, но он не отвечает. — Папа...
— Лорды высказались, и это окончательное решение. Ты пойдешь к алтарю со своим братом и выйдешь замуж за Тайсона.
Почему я должна отдавать себя Тайсону, когда моему собственному отцу все равно?
— Пожалуйста, - одинокая слеза скатывается по моему лицу, — Не заставляй меня делать это.
– Мои колени дрожат, и я переминаюсь с ноги на ногу, каблуки причиняют боль моим ступням.
— Я не возьму вину на себя за то, что у тебя слишком много гордости.
– Он расправляет плечи.
— Гордости?
– Я ахаю. Как он вообще может думать, что гордость имеет к этому отношение?
Я стою, парализованная, и смотрю, как Тайсон усаживает мою мать в кресло в зоне ожидания. Она рыдает, закрыв лицо руками.
Подойдя ко мне, он протягивает руку и проводит костяшками пальцев по моей щеке, и я понимаю, что тоже плачу.
— К-как ? – Я задыхаюсь.
Он не отвечает. Вместо этого наклоняет голову набок, как будто я спрашиваю на иностранном языке.
— Каким образом ? – Я выхожу из себя.
— Лейк...
— Расскажи мне, как она умерла!
– кричу я, ударяя кулаками по его окровавленной груди, заставляя его вздрогнуть. — Это был ты, не так ли ?
— Я пытался...
– Он сдерживается, чтобы не сказать мне правду.
— Ты пытался что ? Спасти ее ?
— Лейк...
— Ты убил ее!
– Я отталкиваю его, но он притягивает мое тело к себе, крепко обнимая. Я чувствую запах ее крови на его одежде, чувствую, как она впитывается в мою собственную футболку, и меня начинает тошнить.
— Лейк ? – Он отстраняет меня от себя.
Уже слишком поздно. Я чувствую, как ко мне подступает желчь, и мои широко раскрытые глаза встречаются с его.
Он хватает меня за руку и тащит к мусорному баку. Схватив меня сзади за шею, он прижимает к нему мое лицо, и меня рвет, пока он держит мои волосы.
— Да, - огрызается мой отец, возвращая меня к действительности. — Последнее, что тебе нужно - позволить гордости встать у тебя на пути.
— Дело не в гребаной гордости.
– Я сжимаю руки в кулаки. — Он убил Уитни...
Он дает мне пощечину, прерывая меня.
— Не упоминай ее имя!
– рычит он.
Прижимаю ладонь к пульсирующей щеке, уставившись в пол, пока новые слезы затуманивают мое зрение. Он никогда раньше не бил меня, и я пытаюсь сдержать рыдания, но все так быстро разваливается на части. Я просто подумала, что сегодня будет ужасный день. Ситуация становится все хуже и хуже быстрее, чем я могла себе представить.
Дверь открывается.
— Лейк?
— Я сказал тебе убираться к чертовой матери, Миллер.
– Отец рявкает на него, и дверь захлопывается, снова оставляя нас наедине. — Итак, на чем мы остановились?
Глава восьмая
ТАЙСОН
Три года назад
Я стою, спрятавшись за линией деревьев, и смотрю вперед, на семью. Мне не разрешили прийти, но я сунул охраннику несколько стодолларовых купюр, и он позволил мне войти на кладбище.