Жесткая Мужская Проза
Шрифт:
Не успел и прикемарить, опёршись о стену, как заревела сирена - на выезд, тревога! Сирена у нас хорошая децибел на сто двадцать, мёртвого поднимет. Все к своим боёвкам, натянули и в боевое отделении, сидим, ждём пока Карандаш путёвки получит и разведданные, если что-то есть.
Выскакивает, шоферам путёвки в зубы, и к нам на первый ход, около водителя на своё законное.
– Чего там?
– раздражённо спрашивает Козаченко: - Опять мусорник?
– Не, задымление.- отмахнулся Карандашёв, что озабоченно листая.
– А дымосос?
– заинтересовался Козак.
Так что, хрен, редьки не слаще, это сейчас будет тот же мусорник, но в каком-нибудь вонючем подвале. На меня напала зевота, не могу остановиться, челюсть выворачивае.
Мчимся с сиреной по ночному городу, пустые улицы, редкие окна светятся в тёмных домах. Впереди на дороге, только жёлтые пятна света уличных фонарей. Вспомнилось, как Витёк, давным давно, хотел освоить гитару и разучивал "мои ночные друзья фонари", под её бринканье. Но скоро бросил и гитару и пение тоже.
С визгом сирены и рёвом моторов, подлетаем к какой-то многоэтажке. Остановиться не успели, а Карандаш командует Козаку, он у нас командир отделения:
– Фонари в зубы и ищите вход. Пошёл.
Нам второй раз повторять не надо, из рундука под сидением боевого отделения, достаём аккумуляторные фонари, и на периметр. Со всех дырок подвала валит густой чёрный и ужасно смердючий дым. Сразу, по клубам дыма, находим забранное решёткой окошко в подвал.
– Тоха, кусачки!
Я бегом к машине, достал здоровенные кусачки, ими мы и решётки и замки перекусываем. Сразу же выкусаю решётку, довольно быстро управился. Отгибаем, её остатки в строну.
Вот это дуру Козак и вклепал, ведь команда была, только найти вход. А он, как говорят, по молодости лет и от избытка старания... Чёрт, а ведь это я по молодости... Он же и слова не сказал, а меня черти толкнули... Ну это уж потом я сообразил, а тогда ведь Козак остановить должен был, он же командовал.
Лезу туда первым, за мной Галаган. Подсвечиваю ему. Затем, с трудом, протискивается Козак. Ни каких комментариев по поводу его габаритов, воняет так, что и дышать не хочется, да и дым глаза выедает.
Сидим в каком-то задымлённом закутке, ограждённом фундаментными блоками. В каждой стене по узкой щели между блоками.
– Дымосос где.- орёт Козак в рацию. Не слышим, что ему ответили.
– Тоха, ты,- показывает на щель в левой стене.- Васёк.
Ему показывает на щель в правой стене. Но я уже проталкиваюсь, мешает широкая боёвка, пояс с топором, главное оружие рядового топорника. Обследую такое же помещение, ни кого. Нахожу, сквозь дым, следующую щель, протискиваюсь сквозь её. Кашель начинает разрывать лёгкие, дым разъедает глаза, пластиковое забрало ни хрена не помогает, да оно не на эти условия делалось. Надо было включаться в ИП (изолирующий противогаз). Да куда там в нём по этим щелям лазить, тут и без него с трудом лезу. Прошёл ещё два или три таких же ограждённых фундаментными блоками, помещений, иду в направлении дыма.
Дышать невозможно, лёгкие как ножом режет. Припадаю к самой земле, что бы глотнуть воздуха посвежее, но утыкаюсь в чьи-то ноги. Вижу гору тлеющего зловонного тряпья. Ору захлёбываясь кашлем:
– Нашёл! И жмурика!
– слышу невдалеке кто-то прокашливает, как и я, задыхаясь дымом.
– Где вы?
– орёт Карандаш не вдалике: - Вход здесь поблизости. Лезьте на голос.
Ко мне кто-то подползает. Худой, значить Васёк Галаган. Тянем с ним за ноги жмурика. Впрочем, может он ещё и не жмурик, зря я его так, может откачают.
Среди пожарных ходит анекдот: "Пожар в морге, приезжает расчёт, очаг возгорания ликвидируют, пострадавших вытаскивают, искусственное дыхание, подключают кислород. Начкар докладывает дежурному по городу: шестеро пострадавших, всех откачали!" Так может, и этого бедолагу откачают.
Пока мы подтаскиваем его к щели, оттуда уже Козак заливает, через её и нас, и тлеющее невдалеке немалую кучу какого-то барахла. Вода чуток освежила, но смрад невероятный, не передаваемый. Что там горит? Помню на занятиях рассказывали, что перья при горении, а особенно тлении выделяют какой-то цианид. А разная синтетика что-то ещё хуже. Надеюсь нет там не перьев ни пластика.
Подаём пострадавшего ногами в перёд, ну и тяжёлый, сил нет, ноги ватно подгибаются. Там уже Карандаш в ИП, помогает вытащить.
Вылезли на свежий воздух, откашливаем утробно до боли в лёгких. А потом меня сотрясает рвота. В желудке ни чего нет, на дежурстве, я пощусь, беру на сутки литр кефира и городскую булку. Всё это уже давно съедено и переварено. Но рвотные судороги выворачивают желудок наизнанку, жёлчь обжигает горло и наполняет рот такой горечью, что желудок заходится ещё сильнее, в судорогах, меня сгибает пополам. Мельком вижу, что и Козак с Васьком строгают по круче меня.
– Воды!
– хриплю. Подходит Карандаш:
– Нельзя вам воды.- наклоняясь, говорит:- Отравление угаром. Рвота ещё сильнее будет. Ох, и получит Козак, какого хрена полезли без команды.
– злится.
Да я и сам знаю, вода только рвоту усилит:
– Прополоскать- тычу пальцем в направлении рта. Карандаш дёт флягу. Но легче не становится.
– Снимайте боёвки, - командует нам: - Скорая едет, заберёт вас в госпиталь.
Невдалеке, ревёт вентиляторами дымососка, откачивая дым, добралась, наконец.
Кружится и болит голова, снял пояс с боевым своим топором, снял и бросил боёвку и сел, опершись о какие-то кусты, чёрт его знает, что за растения, главное есть опора для спины.
В скорой усадили нас рядком на носилки, спросили не пили ли спиртосодержащего и всунули кислородные маски, сделали какие-то уколы в бедро, прямо сквозь ткань. Чуток, полегчало.
Вдруг, опять мой желудок возмутился и выдал такой рвотный фортель, что я чуть не ковырнулся с носилок.
– Тоха, гад! Прекрати!- орёт Козак, но не успевает закончить угрозу, как закатывается в таких же мучениях. Отреагировал на мою провокацию, а вот Васёк, сидит спокойно, не реагирует, привалив к стенке скорой и даже, по-моему, глаза закрыл. К счастью, вскоре, эти рвотные рефлексы прекратили своё издевательство над нами.