Жесткая посадка
Шрифт:
– Собственно говоря – да. Вы пришли ко мне при очень странных обстоятельствах, и мнительный человек принял бы ваши последние слова за угрозу. Я их не понял так, во-первых, потому, что не являюсь мнительным; а во-вторых – не вижу повода бояться. – Я заговорил, и вся ярость, скопившаяся во мне, вызванная этими непонятными обстоятельствами, гибелью Киры, шаманом, неожиданно улеглась и я услышал и увидел себя словно со стороны, наблюдая, как мы сидим – два разнополярных человека посреди магического кристалла.
– Помогает, да? – хмыкнул Болботун Хорхой. – Для того и пустая – чтобы помочь сосредоточиться на главном. Ну и, прежде всего, вы хотели бы спросить меня, кто убил Киру, да?
Я просто кивнул. Бессмысленность всего навалилась на меня сверху, будто этот проклятый коричневый потолок сдвинулся на метр вниз и прижал меня к полу.
– Да уж. Я говорил, и повторяю вам, что мы разговариваем на разных языках. Вы задаёте одни вопросы, а я даю другие ответы. Да что вы думаете, если бы менты могли узнать у шамана точное имя убийц и мошенников, у меня здесь не стояла бы очередь из оперов и следователей, как когда-то простые советские люди стояли в «Макдональдс»? Ну и среди ментов тоже шаманы есть сильные… Сами-то они убедили вас, что жертвой должны были стать не Кира, а вы?
– Не знаю, как они сами, но меня запутали вконец, – сказал я попросту. – Насколько я понимаю, одна из основных версий заключается в том, что нас с кем-то перепутали.
– А также, что Киру заказали вы, что вас заказал ваш компаньон или что это просто не очень успешная уловка для того, чтобы уйти от уплаты долга. Я не вижу таких глупых подробностей, Виктор, я просто наугад перечислил несколько абсурдных версий. Так вот, я не имею дела с версиями – я стараюсь рассматривать сущности. Я не знаю и не берусь объяснить, где и как вы соприкоснулись с Тьмой – но вы летите сейчас прямо на неё, точно бабочка на пламя, – да простите меня за не очень удачный парадокс. Сейчас в опасности все, кто окружает вас, ну и вы сами – в первую очередь.
– Где хоть географически находится этот человек, вы можете установить? – проговорил я, всячески задавливая свой скептицизм.
– Мы опять разговариваем с вами на разных языках, – вздохнул Болботун и махнул длинными, как у девушки, ресницами. – Вы говорите о Тьме так, будто это человек. Но одно я могу сказать определённо – вы имеете дело не с малой сущностью и даже не с эгрегором таковых. Вы столкнулись со сгустком первичного Мрака, и я не возьмусь определить его персонификацию. Именно Им искривлены ваши жизненные поля, равно как и поля ваших ближних, и Его силу я разглядел, наблюдая вас в этом глупом сборище идиотов. Я говорю правду, утверждая, что мне до сих пор не доводилось сталкиваться со столь сильной магической субстанцией.
Я молчал. Весь мой жизненный опыт восставал против утверждений Болботуна, я не верил ни одному его слову. И молчал. Замолчал и он сам, видимо, парируя мои невысказанные возражения и отвечая на язвительные уколы. На самом деле такой диалог в принципе невозможен, и люди не в состоянии найти общий язык, базируясь на разных платформах. Мы и не разговаривали. Только молчали.
– Предположим, я попробую вам поверить, – слова эти выходили из меня, как мозг из черепа, раздавливаемого тисками неизвестности. – Только предположим. И только попробую. Я, как вы заметили, человек простой, и я не хочу знать ничего о вещах, которые вы так красочно обзываете. Я просто хочу избегнуть этой напасти, но вы говорите, что сами не знаете, в чём она заключается. И всё же я хочу знать – как?
– Как? Хорошо, может быть, я дам вам совет. Именно такой, какой может дать магический человек техническому человеку. Если вы уже встали на пути такого сгустка тёмной энергии и не умеете его избежать, то встречать его надлежит в пустынном месте. При обилии сущностей в городах он может не персонифицироваться. Грубо говоря, завтра вас может разорвать возле входа в метро толпа взбесившихся антифашистов или хиппи-пацифистов – и никто с этим ничего не сможет сделать. В пустыне зло вынуждено обретать предельно конкретное обличье. А в конкретном обличье – оно одолимо…
Виктор
Подготовку экспедиции в Орхоян я принял как лекарство. Конечно, в нашем плане изначально предполагалось поехать Сержу – как несостоявшемуся лётчику и вообще человеку, которому эта идея пришла в голову. Но он отлично понимал, в каком состоянии я сегодня нахожусь, и сам предложил мне начать организацию поисков, что дало бы мне возможность на пару месяцев улететь из Москвы. Из Москвы Орхоян казался чем-то вроде полюса планеты Марс – с ним даже телефонной связи нормальной не было.
Лекарство это по-настоящему оказалось благотворным – по крайней мере, на первый взгляд. Речитативное перечисление долин, речек, горных вершин, мысов морского побережья, обитаемых и заброшенных населённых пунктов, бродов и урочищ действовали успокоительно. Слепагай, Янранай, Джугджур, Орохалинджа, Угликан, Орхоян, монтажный пункт Гнилая Лошадь и протока Бычье Куйло – все эти названия обозначали детали планеты, которые, словно живые существа, имели собственные судьбы, порой более длинные, чем судьба всего человечества.
Прочитал я и ещё кое-что о местах, куда мне предстояло отправиться в самом ближайшем будущем. С интересом узнал я, что места там нельзя назвать ни тайгой, ни тундрой, а принято именовать мудрёным термином «тундролесье» – то есть по сути тундра, но вдоль рек и по низинам поросшая деревьями. Причём, если верить книжкам, пород этих деревьев было всего три – лиственница, тополь и какая-то таинственная ива-кореянка – чозения.
Короче, я заболел дорогой.
И это заболевание помогло легче перенести потерю самого близкого мне человека на свете.
Виктор. Хабаровск
Хабаровск произвёл на меня вполне умиротворяющее впечатление. Это был средних размеров провинциальный город, расчерченный, как по линейке. Неторопливый и обстоятельный. Как Касимов или Рязань. Впечатление портило лишь то, что стоял он на берегу огромной реки Амур и воздух был насыщен болотными миазмами, поднимающимися из долины. На другой стороне располагался Китай – и Китай присутствовал в Хабаровске всюду.
Китайским здесь было решительно всё – шмотки в хозмагах, продукты в продмагах, китайской одеждой были завалены небольшие полукрытые рынки прямо в центре города; и этим же были завалены так называемые «бутики». Даже надписи в гостинице, где я остановился, дублировались на китайском языке. Китайцы-рабочие на улицах вполне заменяли московских турок и таджиков.