Жестокие цинковые мелодии
Шрифт:
Я не стал напоминать ей, что она сама была ненамного старше Киры, когда мы познакомились. Но, разумеется, с моей стороны все ограничивалось тогда выпученными глазами. Тинни Тейт приходилась младшей кузиной моему закадычному дружку Денни. Очень хорошенькой кузиной. Почти членом семьи. И она, и ее сестра Роза считались для меня табу. По крайней мере тогда.
Шло время. Тинни и Роза выросли. Роза съехала с катушек. Денни погиб — несчастный случай. Мы с Тинни сцепились рогами, разгребая эти завалы, да так и остались. Изменить этого не смогли никакие
Я нацедил кувшин самого крепкого Вейдерова темного и вернулся в свой маленький кабинет, который делю с воспоминаниями об одном из самых сильных потрясений — об Элеоноре.
Я наполнил кружку и повернул стул лицом к волшебному полотну.
— И что ты, милая, об этом думаешь? Не пора ли нам с Тинни переходить на следующую страницу?
Элеонору написал совершенно сумасшедший гений. Все его работы до предела заряжены магией — только что искры не сыплются. А может, не магией, а любовью и ненавистью, но тоже до предела. Однако портрет Элеоноры, увидевшей кошмары из своего прошлого — несомненно, самый замечательный из всех его шедевров.
Он давно уже мертв, и магия начала улетучиваться из его работ, начиная с ночи его убийства. Однако связь холста с душой давным-давно сгинувшей Элеоноры все не рвется. Каждый раз, когда я подхожу к этой картине, она в какой-то мелочи, да меняется. Элеонора служит мне опорой, ориентиром и зеркалом. Даже в большей степени, чем туша в соседней комнате. У него своих проблем хватало, а в тот вечер — особенно.
Покойнику не слишком повезло с чужими мозгами. Самые интересные люди из тех, что гостили сегодня в моем доме, отличались раздвоением личности. А те, в чьи головы он мог залезть без труда, не представляли никакого интереса. Поэтому он теперь хандрил и пытался выжать максимум из того, что ему удалось-таки набрать.
Все, включая моего провозгласившего себя едва ли не божеством партнера, сходятся в том, что Элеонора существует исключительно в моем воображении. Меня такое положение дел вполне устраивает. В некотором роде это даже правда.
Так или иначе, Элеонора существует. Мы общаемся.
Отражение привело в движение кое-какие мысли. Подобно обладающему множественными сознаниями логхиру я повертел ими так и этак, а Элеонора помогала мне взвесить «за» и «против» следующего Гарретова приключения.
— Скажи, почему меня всегда одолевает меланхолия, когда мы вдвоем?
Она дала мне понять, что меланхолия — это цена, которую я не могу не платить, поскольку единственный человек, с которым я мог бы поделиться самым сокровенным, находится на другом берегу.
С этим я поспорить не мог. Все оставшиеся на этом берегу обладали властью судить и осуждать меня. Даже Паленая, с которой мне почти так же спокойно, как с Элеонорой.
Надо отметить, что вне своего маленького владения Покойник сегодня в мои дела не встревал. Ни разу. Может, даже не подслушивал. Вполне возможно, не подслушивал. Почти наверняка.
Я знаком с Покойником дольше, чем с Тинни, и почти так же давно, как с Морли. Я с ним живу
Кто-то постучал во входную дверь. Я не пошел открывать. Паленая и Дин давно уснули. Спустя некоторое время Покойник сделал перерыв в своих размышлениях.
Нашим несостоявшимся гостем был полковник Туп. Он заходил сюда по делам, но в действительности им двигало желание пообщаться с личностями, не на сто процентов отрицательными. Он очень одинок, этот полковник.
У меня не нашлось ехидного ответа. В моем тогдашнем настроении я мог только посочувствовать Уэстмену Тупу, неплохому человеку, старающемуся делать все, что от него зависит, в чудовищных условиях.
— И какое дело выбрал он в качестве повода? — Все равно Покойник, можно сказать, признался в том, что залезал в голову этого неплохого человека.
Впрочем, Туп, вне всякого сомнения, ожидал этого.
Полковник предвидит новый поворот событий. Новое осложнение со стороны, которой мы не ожидали.
— И что это будет? Подробности, пожалуйста.
Они недоступны. Но мысль эту он почерпнул во время встречи с директором Релвеем, на которой обсуждались события сегодняшнего дня. Очевидно, те личности с Холма, которые не желали, чтобы кто-либо разнюхивал в местах, где развлекаются их детки, развернулись на девяносто градусов и настаивают теперь, чтобы Гражданская Гвардия разобралась с Бель Звоном. Чье настоящее имя, судя по всему, Бель Дирбер. И еще они желают поимки Лазутчика Фелльске. Никто из них с Лазутчиком сейчас не связан. Они хотят знать, кто напустил его на их детей. И разумеется, зачем.
— Устройство для послушания. Кто-то желает его заполучить.
Забудь устройство для послушания. Это так, отвлекающий маневр. Я в этом совершенно уверен. Секрет выведения гигантских жуков обладает на порядок большей ценностью.
— Чего это ты сегодня такой раздражительный?
Мне не нравится резкий всплеск численности людей, в чьи сознания я не могу проникнуть. И все они, даже Кип, уже, похоже, обладают множественными сознаниями. Ни одно из которых не выдает ничего интересного.
Что ж, это я понять мог. Он не привык церемониться с теми, кто попадал в радиус его досягаемости, и рассчитывал, что так будет всегда. А теперь эту его уверенность поколебали.
Я не могу понять причину происходящего.
Япокосился на картину. Элеонору это, похоже, интересовало даже больше, чем меня.
Старые Кости был не в настроении шутить. Вся глубина его эмоционального раздрая проявлялась хотя бы в предложении отнести мою любимую картину в «Мир» и попросить дракона создать мне новую Элеонору. Тогда я мог бы…