Жестокие игры мажора
Шрифт:
— Так уж и не нравится? — его дыхание щекочет мои волосы, потому что я отказываюсь смотреть на него так близко.
Мое дыхание становится тяжелым и глубоким.
Я смотрю на его грудь, а точнее на надпись на толстовке, пытаясь не вдыхать его мужественный аромат и не впитывать тепло этого большого твердого тела.
Его пальцы сильнее впиваются в мои ребра и, втянув носом воздух, я все-таки вскидываю подбородок, выпаливая:
— Чего ты хочешь от меня?
— Ты знаешь, чего я хочу. Но пока я не могу это взять. Так что… — он лениво
Его слова – острое лезвие, которое пронзает мое сердце.
— Тебе не кажется, что нужно желание с обеих сторон? — я злюсь, но больше не сопротивляюсь: это абсолютно бесполезная трата времени, к тому же, уверена, сопротивление только заводит этого ненормального.
Багиров пристально наблюдает за мной, заставляя чувствовать себя уязвимой. Но я стараюсь, чтобы он не увидел этого.
Он наклоняет голову набок и надувает пузырь жвачки, выглядя скучающим. Хлопок. И как только лопнувший белый шарик снова исчезает у него во рту, я вижу кривую ухмылку на его губах.
— Поверь, у нас с тобой нет этих проблем.
Я усмехаюсь немного придушенно и пораженно вскидываю брови. А потом качаю головой.
— Ты действительно болен.
— Что ты сделала, после того как сняла с себя мою рубашку?
Резкая смена темы выбивает меня из колеи.
— Ч-что? Так, все! Отвали!
— Ты покраснела, маленькая лгунья, — он скалится, явно довольный собой. — Расскажи мне, и я отпущу тебя.
— Иди к черту, — выдыхаю прерывисто, чувствуя, как в животе нарастает странное давление.
— Я не хожу к чертям. Они сами приползают ко мне на коленях, чтобы принести себя в жертву моему дьяволу. А теперь расскажи мне, маленькая лживая извращенка, что ты делала после того, как сняла мою рубашку?
— Я не собираюсь ничего тебе… — я взвизгиваю, когда мои ноги отрываются от земли, а потом даже не успеваю ничего сделать, потому что Багиров с ловкостью запихивает меня в салон машины на переднее сиденье и, захлопнув дверь, огибает капот.
Я не собираюсь дожидаться его и тут же открываю дверь, но не успеваю выбраться на улицу: сильная рука хватает меня за капюшон толстовки и рывком усаживает на место.
Из моих легких выбивается весь воздух, а потом Багиров наклоняется и с громким хлопком закрывает дверь с моей стороны.
Он так близко ко мне, что я не дышу, но ощущаю на своих губах его мятное дыхание, в котором чувствуется шлейф от сигаретного дыма.
— Как я уже говорил, у меня нет времени. А раз мы не закончили, ты поедешь со мной.
Глава 8
— Что… что ты делаешь? Открой эту чертову дверь! Эй! На помощь! Кто-нибудь!
Я тарабаню по тонированному стеклу, потом несколько раз нажимаю на кнопку дверной панели и нервно дергаю ручку, затем снова тарабаню по окну, но, когда понимаю, что все бесполезно, бьюсь лбом о прохладное стекло и сдавленно выдыхаю.
Ничего
Дверь заблокирована одним мудаком.
— Ты слишком драматизируешь, — я слышу насмешку в его голосе и мгновенно закипаю. — Я вроде уже дал тебе понять, что не насильник, так что расслабься и составь мне компанию.
Хлопаю по окну ладонью и резко поворачиваюсь в его сторону.
— Но ведешь себя именно так! Я не хочу твоей компании! — кричу я. — Открой дверь, это не смешно! Я никуда с тобой не поеду.
— Мне жаль тебя разочаровывать, но мы уже едем, —равнодушно сообщает мудак, и в этот момент машина действительно трогается с места, а мое сердце буквально подпрыгивает к горлу.
Какого черта происходит?
Однажды я уже садилась в эту машину, но это было по собственному желанию, ведь тогда я была слепо очарована им, а точнее поцелуем, который, видимо, отключил мой мозг. Вообще… до того, как он решил отвезти меня домой той ночью… у нас было много поцелуев. И они делали со мной странные вещи.
Сейчас со мной тоже происходят странные вещи. Но иного характера. Ужасно бесит, что этот ненормальный не видит ничего такого в том, что он запер меня в своей машине, потому что ему так взбрело в голову. Почему бы ему не уделить внимание своей психованной подружке? Почему, блин, я?
Сделав тяжелый вдох, качаю головой, замечая, как Багиров бросает на меня беглый взгляд серых бесчувственных глаз.
— Кстати, милые штанишки.
— Пошел ты на хрен! — рычу я.
— Такая злобная штучка, — усмехается он, облизывая кончиком языка уголок рта. — Но ты можешь злиться только на себя. Заметь. Я всегда даю тебе выбор. Но тебе, мне кажется, нравится ходить по краю моего терпения.
Я сотрясаю руками воздух, пытаясь сдержать возмущение раздраженным рычанием, но оно все равно вырывается.
— Выбор? — я поворачиваюсь к нему всем корпусом. — Кого ты из себя возомнил? С чего ты вообще решил, что можешь давать мне какой-то выбор? Верни меня в общагу! Почему… — мой голос повышается до писка, и я ненадолго замолкаю. — Почему ты вообще… — я эмоционально всплескиваю руками, — делаешь все это?
Багиров ухмыляется, расслабленно сжимая татуированной ладонью руль.
— Потому что могу. К тому же я подумал, что нужно использовать этот месяц с толком и подготовить тебя к себе.
— Господи… ты невыносим… — обреченно стону я, закрывая лицо ладонями и запрокидывая голову.
Но даже не видя его красивого лица, я чувствую это острое, как бритва, внимание, от которого мою кожу начинает покалывать.
Господи, я сказала «красивое»? Нет. Оно обычное… Обычное у него лицо!
Машина останавливается на светофоре, и Багиров не упускает возможности смутить меня. Он наклоняется так близко, что тепло его тела смешивается с моим. Мышцы инстинктивно напрягаются. Но я не готова к очередной провокации и отворачиваюсь к окну, прежде чем его мятное дыхание, коснувшись моих губ, начнет дразнить меня.