Жестокие игры мажора
Шрифт:
— Я не задавал вопроса, Ведьма, — он протягивает руку и совершенно обыденно заправляет выбившийся локон волос мне за ухо. — Просто констатация факта. Прими это. И не усложняй.
Даже когда он настолько мудак, он все равно красивый. И обаятельный. Ублюдок.
— Я не буду принимать это, — я рада, что мой голос прозвучал ровно. — Если ты считаешь, что я в таком виде пойду с тобой в этот дом, напичканный пафосным… фаршем, то ты ненормальный.
— Считай, что я бросил тебе вызов, — его холодные серые глаза заглядывают ко мне в душу, намереваясь забрать ее своему высокомерному хозяину.
— Считай,
— Это не так устроено, милая. Отказы не принимаются. Ты либо выполняешь, либо становишься скучной проблемой.
И тут в моей голове смутно всплывают слова Леси.
…когда избалованные красавчики бросают вызов, никто не отказывается…
Он наклоняется ко мне, опираясь большой ладонью о мой подголовник. Но я отказываюсь поднимать на него взгляд, поэтому смотрю прямо перед собой. Жаль, что это не помогает спрятаться от хриплого шепота возле моего уха.
— Ну так что ты выбираешь, Ведьма? — мурлычет он, а в следующее мгновение я вздрагиваю от неожиданного горячего прикосновения к бедру.
Электрический разряд вспыхивает где-то внутри и рассыпается колючими искрами внизу живота.
Я рвано выдыхаю и запрокидываю голову, прикусывая нижнюю губу, когда его жаркая ладонь скользит по тонкой шелковой ткани пижамных штанов и, кажется, моя кожа вот-вот расплавится.
— Пожалуй, я впервые не расстроюсь из-за отказа, — маниакально ухмыляется он, а я с запозданием впиваюсь в его широкое запястье двумя руками и испуганно выдыхаю:
— Ч-что ты делаешь?
Я поворачиваю голову к нему и оказываюсь в опасной близости его гипнотических глаз.
— Что хочу, — он скучающе пожимает одним плечом и, не выпуская меня из плена своего тиранического взгляда, перемещает ладонь на внутреннюю часть моего бедра.
Черт, черт, черт…
— Ты говорил, что всегда даешь выбор, — я судорожно вдыхаю, пытаясь сообразить, как остановить его и прекратить все это.
— Я его тебе дал.
— Это был выбор без выбора! — на последнем слове мой голос превращается в писк, потому что его ладонь проскальзывает между сжатых бедер к самому жару моей сердцевины. Но, видимо, недостаточно сжатых, раз мои пальчики в кедах подгибаются от нового электрического разряда, охватившего мое тело после малейшего прикосновения к его самой запретной части. — Хватит, Илай… Пожалуйста, — я сдаюсь растерянным шепотом, изо всех сил впиваясь в его кожу ногтями.
И, кажется, у меня получается до него достучаться.
Что-то меняется в его взгляде. Что-то мимолетное и ранее мне незнакомое вспыхивает заревом в сером тумане, точно пробивающиеся языки пламени, но слишком быстро прячется в дымке.
Ему понравилась боль? Или то, что я назвала его по имени?
Но Илай отстраняется от меня, и эта мысль исчезает вместе с облегченным выдохом, непроизвольно вырвавшимся из груди.
Быстро облизываю пересохшие губы и провожу по волосам ладонями, пытаясь выровнять дыхание. Ладно. Он действительно на насильника не похож, потому что уже второй раз слышит меня в самый критичный момент нашей близости. И это… успокаивает. Хотя не должно. Потому что я все еще не дома.
Багиров выдергивает ключи зажигания
Я чувствую дрожь, пробегающую по рукам и ногам.
— Идем, — кивает Илай в сторону большого дома, и от меня не ускользает, как сжимаются его мощные челюсти.
— Я не пойду в такой одежде, — стою на своем.
— На тебя все равно никто не обратит внимания, — бросает он грубо, немного теряя свое прежнее обаяние, и снова кивает, не глядя на меня. — Идем.
Иголочка обиды вонзается в сердце, как в любимую игольницу.
Пошел он.
— Раз на меня нельзя обратить внимание, какого черта ты-то обратил? — шиплю я и, задыхаясь от злости, выбираюсь из машины и отталкиваю этого мудака подальше от себя.
Он хочет унизить меня, притащив в таком виде в компанию своих дружков? Заставить чувствовать неловкость? Смутить меня?
Но мне плевать. Особенно на таких, как он. Они могут думать что угодно, все равно я никогда не покажу им свое лицо. Я и близко не подпущу ублюдков к моей настоящей версии себя. Они не причинят мне боли.
Вконец разозлившись, я разворачиваюсь и ухожу в противоположную сторону.
Я знаю, что это глупо, особенно учитывая то, что я понятия не имею, где нахожусь. Но проблема тут же решается, когда Багиров хватает меня за руку и, не церемонясь, тащит к особняку.
Разумеется, сопротивляться – это как биться головой о стену. Знаем. Проходили.
Вот только мой мозг все равно кричит мне бежать, но собственническая хватка сбивает с толку.
Мне едва удается поспевать за его широкими шагами. Я не могу сосредоточиться на своих инстинктах, да и вообще ни на чем другом, кроме как на его большой ладони, поглотившей мою. Кожа соприкасается с его, горячей, как открытое пламя, но мне не больно… Я готова возненавидеть себя за эту мысль, но не могу не признаться самой себе, как хорошо ощущать это доминирующее прикосновение. Я, наверное, придаю слишком много значения таким вещам. Но ничего не могу поделать с этим. Он действительно ведет меня так, будто я его девушка. Но почему? Я же ему совершенно не подхожу!
Я не поспеваю за своими мыслями, а когда мы преодолеваем последнюю ступень и Багиров толкает дверь, громкая музыка отвешивает мне отрезвляющую пощечину.
— Нет, подожди…
Он никак не реагирует на мою попытку протеста и заходит внутрь, захлопывая за нами дверь.
И я не могу ничего поделать с разгорающимся чувством тревоги в груди. Я в ловушке. На чужой территории. С кучей незнакомых мне людей, которые либо свистят Багирову, салютуя ему или приветствуя кивком головы, либо подходят и жмут руки, бросая на меня взгляды, от которых мне каждый раз хочется провалиться сквозь землю.
Вокруг становится слишком тесно и шумно, что я совершенно не могу разобраться в своих ощущениях и даже не замечаю, как сама сжимаю руку Багирова, будто боюсь, что он отпустит меня.
Ритмичные басы пробираются под кожу и сотрясают мое тело так, что мышцы напрягаются. А еще мне становится жарко. Очень жарко. Пульс начинает стучать в ушах. Я несколько раз глубоко вдыхаю, чтобы успокоиться, но от этого только начинает кружиться голова. И теплая толстовка ухудшает мое состояние. Мне хочется снять ее, но тогда я останусь без защитной брони.