Жестокие игры

Стивотер Мэгги

Дождь льет и льет; во всем мире не осталось ничего сухого. Малверн с другого конца двора подзывает меня коротким жестом.

Я веду Корра к смутному кругу света, в котором стоит Малверн. Взгляд Малверна переходит от меня к Корру, а Корр в мокрой ночи кажется черным.

— Так значит, ты передумал? — спрашивает меня Малверн.

— Нет.

Тон Малверна пренебрежителен.

— Ну и я тоже. Значит, ничего не изменилось.

Как-то мне не верится в это.

Глава сороковая

Пак

Как

и предсказывал Финн, шторм треплет Тисби всю ночь и весь день, но к концу этого дождливого дня мы наконец можем вернуться в наш дом. Я испытываю немалое облегчение, потому что я скорее бы предпочла пробежаться босиком на Скорпионьих бегах, чем еще раз попытаться заснуть на узкой, пахнущей окороком кровати Бича рядом с Гэйбом. Томми тоже рвется домой, поскольку оставил своего кабилл-ушти на попечение родных на другой стороне острова и совсем не уверен, что они справляются с его водяной лошадью. Думаю, мне было бы интересно познакомиться с семьей Томми. Хорошие они должны быть люди, если не возражают против того, чтобы им подсунули водяную лошадь, в то время как сам Томми кидается на помощь соседям. Это ведь совсем не то же самое, что попросить матушку накормить вашу кошку мясным фаршем, пока вас нет дома. Конечно, я вообще-то должна была уже встречаться с родителями Томми так или иначе — так как встречалась со всеми до единого жителями Тисби, — но не могу их вспомнить. В моем воображении у мистера и миссис Фальк такие же ярко-голубые глаза, как у Томми, и такие же, как у него, красивые губки. В своих фантазиях я даже награждаю Томми братьями и сестрами. Двумя братьями и сестрой. Сестра — домоседка. А братья — нет.

К вечеру мы готовы отправиться в путь. Парни важничают из-за того, что им снова придется ехать в машине Томми, но я наскоро пропускаю корду под уздечку Дав, сооружая поводья, и готова скакать за ними без седла.

Входная дверь дома хлопает, и через мгновение я вижу, что это Пег Грэттон вышла наружу и стоит около меня. Сложив руки на груди, она молча наблюдает за тем, как я чищу шкуру Дав.

— Спасибо еще раз, — говорю я наконец, поскольку нужно же что-то сказать.

Пег не отвечает, лишь слегка приподнимает брови, как будто кивает, не шевельнув головой.

Потом она наконец говорит:

— Все равно слишком многие не хотят, чтобы ты появилась на бегах.

Я стараюсь не злиться на Пег.

— Я уже тебе говорила, я не собираюсь все это обсуждать.

Пег смеется, и ее смех похож на воронье карканье.

— Я же не себя имею в виду. А вот мужчинам не нравится участие в бегах девушки.

Мои губы произносят: «Ох», но голос в этом не участвует.

— Я просто хочу сказать: будь поосторожнее. Никому не позволяй подтягивать за себя подпругу. И не давай кормить твою кобылку.

Я киваю, но думаю, что легко, конечно, представить кого-то, недовольного моим участием в бегах, но гораздо труднее вообразить, что кому-то хочется из-за этого совершить гнусную подлость.

Я спрашиваю:

— А что там с Шоном Кендриком?

Пег Грэттон улыбается мне осторожной, сдержанной улыбкой, она так же скрыта от меня, как под птичьим головным убором.

— Тебе явно не хочется идти самой легкой дорогой?

Я отвечаю честно:

— Я просто не знала, что это такой трудный путь, когда вступала на него.

Пег вынимает из гривы Дав соломинку.

— Убедить мужчин любить тебя совсем нетрудно, Пак. Все, что тебе нужно, так это выглядеть горой, на которую они должны взобраться, или стихами, которые им предстоит осмыслить. Главное — заставить их чувствовать себя сильными или умными. Именно поэтому они любят

океан.

Я совсем не уверена, что Шон Кендрик именно поэтому любит океан.

Пег продолжает:

— А когда ты уж слишком похожа на них, тайна исчезает. Нет смысла искать Грааль, если он смахивает на твою чайную чашку.

— Я и не добиваюсь, чтобы меня искали.

Пег поджимает губы.

— Я говорю только, что ты добиваешься, чтобы они обращались с тобой как с мужчиной. Но я вообще-то не уверена, что тебе самой этого так уж хочется.

Меня тревожат ее слова, хотя я и не знаю, отчего это: оттого ли, что я с ней не согласна, или оттого, что согласна. Я думаю об Айке Паллсоне, отводящем от меня свою лошадь, и о том, как именно Пег высказала свою мысль, и некое воспоминание потихоньку наплывает на меня.

— Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое, — сообщаю я.

— Ну что я и говорила, — бросает Пег. — Ты требуешь, чтобы с тобой обращались как с мужчиной.

Пег отступает назад. И похлопывает Дав, когда мы с моей лошадкой отправляемся следом за отъезжающим автомобилем Томми.

Я оглядываюсь. Пег стоит все на том же месте, провожая нас взглядом, но рукой не машет.

По мере того как увеличивается расстояние между нами и белым домом Грэттонов, мое настроение улучшается. После такого долгого пребывания в доме, битком набитом людьми, воздух кажется особенно чистым, отлично промытым. А остров похож на нашу кухню — слишком много всякого барахла и слишком мало порядка. Обломки деревянных заборов разлетелись далеко-далеко в разные стороны, дранка и черепица застряли в зеленых изгородях, по полям разбросаны ветки деревьев, прилетевшие невесть из какой дали. Овцы свободно бродят прямо по дороге, в чем, конечно, нет ничего необычного, но я замечаю и нескольких ухоженных кобыл, которые тоже щиплют травку вдали от своих загонов. Водянистый вечерний свет — как осторожная улыбка сквозь слезы…

Нигде не видно никаких признаков кабилл-ушти, выходивших на берег во время шторма, и я думаю, что они, наверное, снова вернулись в море. И на какое-то мгновение наш остров кажется бесконечно мирным, не знающим ни тревог, ни водяных лошадей, ни дурной погоды. Если бы Тисби действительно всегда был таким, думаю я, к нам приезжали бы совсем другие туристы.

Вот только я слишком хорошо знаю, что этот Тисби — не настоящий. А настоящий Тисби снова вернется завтра на рассвете. До бегов осталось чуть больше недели. Вряд ли я к ним готова. И очень трудно представить, что вся история закончится именно так, как я говорила Финну. Похоже, удача — это не то, что сопровождает семейство Конноли в последние дни.

Но когда я возвращаюсь домой, то вижу сияющее, радостное лицо Финна. А за его спиной в кухне — Паффин, амбарная кошка. У нее откушен хвост, и она полна негодования и жалости к самой себе, но жива-живехонька.

Этот остров — местечко коварное и полное тайн. И я не знаю, что он готовит для меня.

Глава сорок первая

Шон

Этим вечером, когда постепенно угасает последний свет, я делаю то, что обычно делал мой отец, и отправляюсь через поля на тот пляж, который смотрит на запад. И пока солнце бросает последние низкие, красные лучи на волны, я вхожу в воду. Вода еще стоит высоко, она коричневая и темная после шторма, поэтому если в ней и есть что-то, мне этого не узнать. Но в том-то и суть, чтобы не знать. Отдаться на милость возможного. В конце концов, не океан ведь убил моего отца.