Жестокий хозяин
Шрифт:
— Если вам когда-нибудь понадобится помощь, я уверена, что у вас есть друг или два — вы, похоже, не из тех, кто долго остается в одиночестве. И даже если у вас их нет, вы всегда можете позвать меня. Я была бы рада помочь вам, Ангел. В этом мире должно быть больше нас, желающих протянуть руку помощи. Здесь и так достаточно одиноко и темно.
Прежде чем я успела что-либо ответить, Америка отступила назад и покинула раздевалку с последней улыбкой.
Я не была уверена, как долго я стояла там, размышляя над тем, что она сказала, но впервые за то, что казалось вечностью, я не чувствовала себя такой одинокой. Мне было интересно, была ли она
Однако сейчас мне не нужно было думать об этом. Все, что мне нужно было сделать, это выйти туда и представиться перед моим доминантом.
Перед Гейвеном.
Перед моим хозяином.
Глава 17
Мне нужно выпить. Что-то крепкое, понял я, наблюдая, как Ангел выходит и направляется в раздевалку, покачивая бедрами в присущей ей естественной манере. Она, вероятно, даже не осознавала этого, но каждое ее движение было чертовски чувственным. Было ли ошибкой привезти ее сюда?
Почти сразу же, как только у меня возникла эта мысль, предмет моей потребности сам пришел ко мне. Довольно молодо выглядящая официантка остановилась рядом со мной, ее глаза были старательно опущены, а простой воротничок на шее выдавал в ней сабмиссивку, служащую клубу. Она предложила мне выпить со своего подноса, и я взял один.
Йен, конечно, приложил все усилия для открытия клуба на первом этаже и подземелья под ним. Кивнув молодой женщине, я взял один из хрустальных бокалов.
— Спасибо.
— Не за что, сэр, — сказала саба, прежде чем отойти, неся свой поднос другой группе мужчин, задержавшихся поблизости. Нас было много — мужчин и женщин, доминантов и доминанток, — ожидавших появления своих сабмиссивов, прежде чем они войдут на игровой этаж подземелья.
Неся стакан с жидкостью янтарного цвета ближе к главному вестибюлю отеля нового клуба Йена, я заглянул сквозь стекло внутрь и поднес алкоголь к губам. Пряный виски коснулся моего языка и легко обжег горло. Глубоко.
Я вздохнул и уселся в одно из плюшевых кресел неподалеку. Знакомое лицо вышло из ближайших лифтов и двинулось в направлении раздевалки. Я улыбнулся, увидев Америку, ранее Перелли, ныне Маршалл-Трэвис-Петров, когда она вошла в женскую раздевалку.
Как будто я вызвал мужчин по волшебству, Йен, Арчер и Дженсен вышли из лифта следом за ней. Арчер был первым, кто заметил меня, подняв руку в знак приветствия.
— Гейвен! — позвал он, поворачиваясь и направляясь прямо ко мне, остановившись только тогда, когда официантка направилась к ним. Он улыбнулся ей сверху вниз и налил себе выпить. Он опустился в кресло справа от меня и шумно выдохнул. — Что за ночь, правда?
Наверху он был гораздо более сдержан. С другой стороны, толпа, допущенная сюда, несомненно, была ближе и гораздо более проверена, чем те, кто находился наверху.
— Да, — сказал я. Йен и Дженсен приблизились, хотя и немного медленнее, теперь тоже с напитками в руках. Они тоже заняли свои места напротив нас. — Еще раз поздравляю, — сказал я. — Клуб наверху был великолепен, но подземелье… что ж, у тебя есть повод гордиться, Йен.
— Мы все гордимся, — ответил Йен. — Арчер сам спроектировал
Я не был удивлен этой информацией — они трое всегда принимали участие в работе других. Они двигались как единое целое, как пример, и никто никогда не отставал и не оказывался в стороне. Для меня не стало неожиданностью, когда они в конце концов женились на одной и той же женщине. Теперь они были гордыми обладателями не только одного из самых печально известной принцессы мафии нашего мира, но и самого эксклюзивного БДСМ клуба в Нью-Йорке. Я снова огляделся. Только самые богатые и те, кто прошел множество проверок и собеседований, тем, кто вел такой образ жизни, был разрешен доступ на этот этаж. Это было место за пределами войн и секретов, и не было причин скрывать связи и эмоции, когда имеешь дело с друзьями или деловыми партнерами.
— Итак, как у тебя дела? — спросил Арчер, потягивая свой напиток и откидываясь на темные подушки кресла.
— Хорошо, — констатировал я. Ответом мне было молчание.
Дженсен и Арчер вопросительно приподняли брови, прежде чем обменяться красноречивым взглядом.
— И…? — подтолкнул Арчер.
— И ничего, — сказал я.
Я потягивал свой напиток, наслаждаясь легким жжением, когда он стекал по моему горлу и согревал грудь.
— Это бред, — прокомментировал Дженсен. — Не думай, что мы не видели, как ты и твоя жена вели себя друг с другом.
Арчер посмотрел на меня, но ничего не сказал в ответ на комментарии своего друга. Несмотря на их близость, я был благодарен ему за то, что он не распространил слух, когда я попросил его о помощи. Хотя я знал, что обстоятельства были бы другими, если бы это затронуло их маленькую группу.
— Да, ну, были осложнения, но она вернулась, — сказал я. — И она больше не уйдет.
Нет, даже если бы мне пришлось переломать ей гребаные ноги и привязать ее к спинке моей кровати.
— Я так понимаю, она сопротивляется? — спросил Йен.
— Она научится.
Я осушил свой бокал, на этот раз алкоголь обжигал сильнее. Либо это стало сильнее, либо направление этого разговора быстро испортило мне настроение.
— Женщины — странные существа, — сказал Йен с понимающим видом. — Когда ты думаешь, что преподаешь им урок, который они должны усвоить, чтобы выжить, они обернутся, и ты обнаружишь, что сам учишься чему-то новому.
Мне пришло в голову, что для этих трех мужчин Америка тоже бежала от них. Я наклонился вперед на своем стуле, ставя свой теперь уже пустой стакан на стол между нами.
— Она стала более упрямой, чем была раньше, — признал я.
Это заслужило фырканье от Арчера и еще более приподнятую бровь от Дженсен.
— Ты действительно так удивлен? — спросил Арчер.
Прежде чем я успел ответить, заговорил Йен.
— Она была на свободе, — сказал он. — Она ускользала от тебя годами; насколько я помню, она неплохо справлялась с этим, если тебе потребовалось столько времени, чтобы поймать ее.
Я думал об этом. Да, поймать Ангела было особенно трудно. Каждый раз, когда я думал, что подобрался ближе, она снова исчезала. Я всегда отставал на шаг, и я к этому не привык. Когда она врезалась в меня головой вперед на том тротуаре неделю назад, я почувствовал такой прилив — одновременно облегчение и триумф. Никогда прежде кайф от победы не был таким сильным. Это значило больше, чем любая работа, которую мне когда-либо удавалось выполнить. Это было достижение другого рода.