Жестокий мир мужчин
Шрифт:
– Это просто, – хмыкнула Нина. – Только почему тебя это заинтересовало?
– Мне кажется, убийство как-то связано с Ильей, я имею в виду его арест.
– Как связано? – нахмурилась Нина. – Какое отношение Илья мог иметь к этой бандитской разборке?
– Не знаю, но пытаюсь узнать, – ответила я.
– Давай-ка прогуляемся, – предложила она. Мы пошли по аллее, тень кустов акации создавала иллюзию прохлады. – Копаться в прошлом небезопасно, – сунув руки в карман халата, тихо начала Нина. – Впрочем, я тебя прекрасно понимаю, если речь идет об Илье.
От неожиданности я открыла рот. Количество совпадений в эти дни прямо-таки изумляло.
– Его привезли в твою смену?
– Нет, – покачала она головой. – Я заступила в восемь утра, он уже находился в реанимации, но все последующие события произошли на моих глазах… хотя, что именно произошло, я не знаю по сию пору.
– Не очень понятно, – пожала я плечами.
– Мне тоже, – согласилась Нина. – Ты для меня очень близкий человек, и этой историей я бы непременно с тобой поделилась, очень она меня озадачила. Но в ту ночь арестовали Илью, тебе было не до моих проблем, а потом возвращаться к этому уже не хотелось. Это ты ничего не видела и не слышала вокруг, а в городе об убийстве бандитских авторитетов болтали много. Согласись, событие необычное.
– Ты назвала эту историю загадочной, почему? – насторожилась я.
– Теперь всего не вспомнишь, но в целом впечатление создавалось именно такое: загадочная история. Парень лежал в реанимационной палате. Его ранение, хоть и довольно серьезное, не внушало опасений за жизнь. В реанимационную палату его поместили только для того, чтобы изолировать от других больных. Возле двери сидел сотрудник милиции и следил за тем, чтобы никто не мог проникнуть в палату. Нам объяснили, что парень – важный свидетель и предприняты все меры для его безопасности. Детектив – да и только. И вдруг, ближе к обеду, выясняется, что кто-то, несмотря на охрану, проник к нему и отключил больного от аппаратов.
– Как проник, если милиционер сидел перед дверью?
– Этот вопрос не ко мне. Возможно, проникли в окно, или дежуривший у двери проявил халатность, отошел куда-то. И в этот момент… но не это самое загадочное, – нахмурилась Нина. – Дело в том, что парень не должен был умереть, то есть для того, чтобы он умер, требовалось кое-что посущественнее, чем отключение аппаратуры.
– Как это? – растерялась я, а Нина пожала плечами. – Выходит, он умер не поэтому, так? Кто констатировал смерть, ты?
– Нет. Главврач, насколько мне известно. Труп отправили в наш морг. Через несколько дней я увидела заключение о смерти Егорова… Полный бред. Из заключения следовало, что тот был явным кандидатом в покойники и жил некоторое время только благодаря усилиям врачей, а умер, потому что… в общем, я уже говорила… А это глупость, понимаешь? Парень имел шанс выкарабкаться даже и при минимальном уходе. Это медицинское заключение было чистой липой, но подписано человеком, которого я очень уважала. Немного помучившись, я отправилась к нему и задала свои вопросы. Он был крайне удивлен и даже поражен и сказал, что под актом вскрытия готов подписаться хоть несколько раз и мысли об ошибке не допускает. У меня не было повода усомниться в его словах. Тем более что к этому моменту труп уже был кремирован и… словом, ты понимаешь.
– Не очень, – вздохнула я. – Либо ты ошиблась, в чем я сомневаюсь, потому что считаю тебя хорошим врачом, либо ошибся патологоанатом…
– Что совершенно невероятно, – усмехнулась Нина.
– Да, мне трудно это понять, – согласилась я.
– Не только тебе. Эта история долгое время не давала покоя и мне.
– Но какое-то мнение у тебя есть? – осторожно спросила я.
– Сразу два. Одно подлое: человек, которого я глубоко уважаю, дал заведомо ложное заключение по неведомой мне причине. Второе фантастическое: речь идет о… разных трупах.
Я сбилась с шага, а потом и вовсе замерла.
– Я предупредила, – усмехнулась Нина. – Второе: фантастическое. Так что остро реагировать не надо.
– Какое тебе кажется более… – В этом месте я засмеялась, так и не подобрав нужного слова.
– Я решила побыстрее забыть об этой истории и не ломать голову понапрасну, – пожала плечами Нина. – Тем более что следователь очень доходчиво намекнул, что мое любопытство до добра не доведет.
– Я не следователь, и мне свое мнение ты можешь высказать, – разозлилась я.
– Хорошо. – Нина вздохнула, посмотрела на свои ноги и сформулировала: – Я думаю, его убили эти ребята из милиции. Не отключили аппараты, без которых он вполне мог обойтись, а именно убили. А потом провели беседу с главврачом и патологоанатомом.
– Ты сама в это веришь? – усомнилась я.
– Нет, – охотно кивнула Нина. – А ты веришь в то, что Илья виновен? А он пять лет… в общем, «есть много, друг Горацио, на свете, что и не снилось нашим мудрецам».
– Ты кому-нибудь рассказывала об этом? – спросила я.
– Нет, хотя очень хотела. Но ты была поглощена иными проблемами, а болтать с кем попало на эту тему я поостереглась. Потом, слава богу, это как-то забылось и ворошить старое просто не имело смысла. Приходили журналисты, задавали вопросы, один был особенно настырным, но… вряд ли что разнюхал. По крайней мере, я после беседы со следователем молчала как рыба.
– А нельзя ли встретиться с этим патологоанатомом? – спросила я.
– Нельзя, – ответила Нина. – Его нет в живых, но, если бы он и был жив, вряд ли разговор принес пользу, я ведь пыталась поговорить с ним пять лет назад.
– А что с ним случилось?
– Попал под машину. Через несколько месяцев после этого случая, в сентябре или октябре, точно не помню. Какой-то псих вылетел на тротуар, сбил его и еще двоих человек. Те остались живы, а вот он скончался на месте.
– Думаешь, это как-то связано с той историей?
– Ася, я не хочу думать об этом, – вздохнула Нина. – Понимаешь?
– Да. – Я закусила губу, глядя на окна огромного корпуса прямо перед собой. – Главврач вряд ли согласится со мной разговаривать, – заметила я со вздохом.