Жестокий Отбор
Шрифт:
— Когда успокоишься, то поймешь, что сможешь его простить! Но своим поведением ты уничтожаешь свои шансы остаться на Отборе. Потом, когда передумаешь, окажется слишком поздно, и ты еще пожалеешь…
— Ничего подобного!
— Мужчины не всегда в состоянии обуздать свои желания, — наседала на меня Адели. — Не всегда могут держать себя в руках. Одна лишь ошибка…
— Десять. Целых десять ошибок, — напомнила ей. — Но, ты права, ему стоило держать свое… необузданное желание в руках получше. Как ты не понимаешь — я не хочу его больше видеть?! И я собираюсь провалить «Выбор», так что… Постарайся отказать вежливо и доходчиво. Потому что если он не поймет и каким-то образом заставит пойти на свидание, то я буду вести себя крайне невежливо, но очень доходчиво, что опозорю… не только себя, но и нашу команду на всю Империю!
Адели отстала лишь тогда, когда за меня заступился Тир. Вскоре куратор написала Наследнику ответ, объяснив отказ тем, я плохо себя чувствую. Это была чистая правда — чувствовала себя отвратительно. Заперлась с Лосиком в спальне, лежала на кровати и смотрела в мерцающий потолок. Нажимаешь на кнопку, и картинки меняются… Сперва появился великолепный закат где-то в материковой части Эйхоса. Нет, не хочу этого видеть! Он напоминал мне закаты, которыми я любовалась в Имперской Резиденции, когда еще не знала… Или же горная река, что несла свои бурные воды по гладким камням. Нет, только не вода! В памяти тут же всплыли Поющие Водопады, его пронзительный взгляд, и моя рука на его груди…
Стала нервно тыкать в визор. Они что, сговорились?!
Тут заявился имперский доктор, подосланный Сатором. После осмотра и разговора поставил мне диагноз — меланхолия. Так и сказал!
Второе приглашение пришло через несколько часов. В нем было личное послание, которое я не стала смотреть. Удалила, не открывая файл. И на него, и на третье предложение Адели ответила отказом.
Такая вот у меня «меланхолия»!
Я надеялась, Сатор поймет — наши дороги разошлись и уже никогда не пересекутся. И пусть он будет счастлив, но как-нибудь без меня! А я… Я никогда не окажусь на том самом массажном столе и не буду рыдать, собирая свои вещи под любопытные и насмешливые взгляды других претенденток.
Он ведь и не думал на мне жениться, хотел лишь позабавиться, а я… Я вообще неизвестно о чем думала, когда целовала его — сама, сидя на чужих коленях!
Какой же я оказалась дурой!
Следом пришло официальное извещение — этим вечером во Дворце Проконсула Эйхоса состоится очередной тур, но перед этим нас ждет аудиенция у Дангора Сола. Расстроенный стилист, впрочем, как и остальная команда, на встречу с Императором и на «Выбор Наследника» сотворил невероятной красоты пепельно-серое платье — длинное, с пышным подолом, расшитое мелким жемчугом и серебристыми блестками, на лифе которого махали крылышками пепельно-серые искусственные бабочки.
— Император пройдет вдоль вашего ряда, — наставляла меня Адели, а я смотрела на мерцающих рыб с огромными плавниками и глупыми, выпученными глазами, лениво плавающих между разноцветных кораллов.
Наверное, я и сама казалась Сатору такой вот… рыбой в аквариуме. Глупой, с выпученными от изумления глазами девицей с планеты Четвертого Круга, которой так просто задурить голову!
— Если ты его заинтересуешь, он остановится… Возле тебя, Эйви! Сделаешь шаг вперед и повторишь церемониальный поклон. Слушай его, опустив глаза. Не пялиться, не груби и не…
— Он не обратит на меня внимания, — отозвалась я.
— Затем вас отведут в Зал Выбора, — вздохнув, продолжала Адели. — Сцена выстроена в виде ступенек. Вы встанете в четыре ряда. Твое место — двенадцатое в третьем. Наследник будет стоять на возвышении напротив вас и называть имена тех, кого он выбрал. Уже выбыло семнадцать девушек из Элиты, — семь из-за болезни, десять из-за того, что кто-то не смог обуздать свое желание, — поэтому у тебя все еще есть шанс… Несмотря на твое безобразное поведение!
Я не понимала энтузиазма Адели.
— Как только он тебя выберет…
— Он меня не выберет, — буркнула в ответ.
— Под твоими ногами загорится подсветка, — продолжила куратор как ни в чем не бывало, — бабочки взлетят с платья и закружатся вокруг головы.
— Если он тебя не выберет, упадут к твоим ногам, — добавил Тир, наблюдавший за происходящим с мягкой софы нашей гостиной. На нем были белые, обтягивающие одежды, обвитые черными ремнями. — Символично, не находишь?
— Не нахожу! — огрызнулась в ответ, затем… — Простите меня! — попросила, окинув извиняющимся взглядом свою команду. Потекли слезы, хотя мне казалось, что я толком-то и не умею плакать. — Вы пытаетесь меня поддержать, а я веду себя как… Как последняя сволочь! Огрызаюсь, грублю… Но я больше так не могу! Не могу здесь оставаться! Он разбил мое сердце, и… — всхлипнула, но тут Адели раскинула руки. Уткнувшись в пышную грудь, спрятавшись в бесформенный темный балахон куратора, я зарыдала.
Правда, долго плакать мне не дали. Появилась помощница Тира и сообщила, что меня вызывают по межпланетному каналу. Со мной хотела поговорить моя семья.
Я застыла неверяще. Моя семья?! Разве такое может быть? Неужели после стольких лет изоляции я увижу первую трансляцию с Птора?!
Сигнал шел через надпространственные передатчики, так что изображение и звук доходили практически без задержки, и я… Размазав по лицу слезы, выдавив улыбку, уставилась на картинку, которую вывели на центральный экран наши операторы — немного дергающуюся, желтоватую по краям, с пробегающими по родным лицам волнами помех.
Но я отчетливо видела тех, кто мне дорог.
Мой брат, мама и командор Харас. За их спинами — светлый фон, так что и не разберешь, где они находятся. Скорее всего, на старом «Пилигриме», где и стояла внушительных размеров параболическая антенна, посылающая сигналы на надпространственный передатчик в нашем Секторе. Или же в Ратуше в Новом Риме, где была еще одна, размером поскромнее… Корабли «Синетты», наверное, уже убрались с орбиты, так что глушить передачи было уже некому.
Я же поразилась другому. Перемены в жизни родной планеты оказались настолько существенными, что даже из Нового Рима удалось спокойно дозвониться до Эйвери Мэй, сидящей на золотом диване в Сайхири, столице Эйхоса, планеты Третьего Круга!
Мама и брат выглядели довольными. Брат улыбался во весь рот, и я заметила, что у него выпал первый молочный зуб. Расстроилась — надо же, без меня! Зато на лице командора Хараса застыло удивленное выражение, словно он не мог поверить в реальность происходящего. Я же смотрела на Дэнни — моего Дэнни! За месяц отсутствия он, казалось, сильно вытянулся, повзрослел. Лицо стало уверенным, но в синих мальчишеских глазах все так же плясали привычные озорные огоньки.
Как же я по нему соскучилась!