Жестокий шторм
Шрифт:
— Что-то о гибели танкера? — спросил Горшков.
— Да, Алеша. Название только не разобрал.
— «Олимпик», — подсказал Авижус.
— Ишь ты! — удивился старшина. — Разве и ты в английском кумекаешь? Может, и тоннаж разобрал?
— Двести пятьдесят тысяч тонн как будто.
— Ну вот это верней — как будто.
Авижус покраснел и стал смотреть в окно, обиженный тоном старшины.
— Ты, Петрас, не дуйся, — сказал Асхатов.
— Я и не дуюсь.
— Люблю самокритичных людей. Так вернемся к танкеру. Странная история. Судно погибает при тихой погоде и спокойном море, и танкер, как я понял, совсем новехонький.
— Так в чем же дело? — спросил Горшков. — Налетел на скалы?
— Нет. Капитан посадил команду на шлюпки и пустил судно по ветру, на рифы. Тут дело связано со страховкой, братцы. Хозяева — какие-то греки, судя по фамилии. Ты не расслышал, Петрас, кто именно?
— Костакис.
— Точно, Костакис. У него не один танкер. А сейчас у них кризис. Задержка с перевозками с Ближнего Востока. Суда стоят без дела, а это влетает в копеечку. Так что набегает немало тысяч, ну и этот грек, пораскинув мозгами, решил утопить «Олимпик».
— Это его дочь, — сказал Петрас. — Старик умер в прошлом году.
— Припоминаю. В самом деле отдал концы. Так, стало быть, оставил толковую дочь. Такая не пропадет.
Горшков с удивлением спросил:
— И вы думаете, что эта тетка отхватила несколько десятков миллионов?
— Все может быть. Судно застраховано. Погибло. Попробуй докажи, что машины были в исправности.
— Не докажешь, — подтвердил Авижус. — Прибоем все искорежило. Мы тоже однажды пытались спасти иностранца в Индийском океане, да затянулись переговоры с капитаном судна. Это был французский пароход «Фламмарион». Двенадцать тысяч тонн. Шел с грузом пшеницы из Австралии. Пока договорились, начался шторм. Не подойти к рифам. Так на глазах и переломило судно пополам.
— А люди? — спросил Горшков.
— Один кочегар погиб. Каким образом — неизвестно. Все как будто сели в шлюпки, и вдруг уже у нас, на «Нептуне», одного недосчитались. На пароход наш капитан послал людей. Так и не нашли. Такое бывает: испугается человек, запаникует, а там и волной смоет запросто. В такой суматохе потерять человека легко.
Весь день разговоры возвращались к погибшему танкеру.
— Знаете, что собой представляет танкер грузоподъемностью двести пятьдесят тысяч тонн? — спросил старшина.
— Огромное судно, — сказал Горшков.
— Да чуть не полкилометра длиной. Сколько на него стали пошло! Какие машины! Электроника! Матросы на таких судах по палубе на велосипедах ездят, потому пробежишь из конца в конец — и язык высунешь, да и время теряешь. Видал я такие суда и в море, и в Японии, в Осаке. — Старшина Асхатов усмехнулся и попросил Авижуса подать гвозди; они с ним ремонтировали мачту.
Из рубки откликнулся Горшков:
— Взяла бы и продала по дешевке свой танкер в слаборазвитую страну — в Гану или в Анголу.
Старшина с Авижусом переглянулись.
— Эх, Алеха! — сказал старшина, вгоняя гвоздь в доску. — Не знаешь ты законов капитализма. Ну отдаст она танкер — и лишится своих пятидесяти миллионов…
— А сколько стоит наш катер? — спросил Горшков.
Старшина ответил, пожав плечами:
— Тысяч двадцать, видимо, не меньше, по государственной цене.
Поделив в уме пятьдесят миллионов на эту сумму, Горшков сказал:
— На страховку можно построить две тысячи пятьсот таких катеров. Целый вспомогательный флот.
— Зачем мелочиться, — сказал Авижус, — хватит десятка на три кораблей-пятитысячников, а то и больше.
Стоял уже полдень, солнечный свет лился через кисею тумана, океан катил на юго-восток бесконечные валы, на них вспыхивали пеной гребни. Поскрипывала самодельная мачта под напором паруса. КР-16 старательно резал носом синюю воду, торопясь в неизвестность.
ПАРТИЯ В КАРАМБОЛЬ
Капитан Смит натер конец кия мелом, глядя на расположение шаров на зеленом сукне биллиарда. Предстояло сделать очень трудный карамболь: биток должен слегка задеть желтый шар, удариться в длинный борт и, отскочив, коснуться красного, стоявшего у короткого борта. Карамболь получился. Капитан усмехнулся. До конца партии ему не хватало всего пятнадцать очков.
Под колонкой цифр на доске негр-маркер подписал пять очков и с сочувствием посмотрел на проигрывающего мистера Гордона.
Капитан сказал:
— Ваша игра, Стэн. Чтобы сравняться, вам надо набрать только двадцать пять очков. Играйте смелее, и чем черт не шутит!
— Задача для меня непостижимой трудности. Ведь я очень слабо играю. В нашей университетской биллиардной я почти всегда проигрывал. Были просто потрясающие игроки среди студентов…
Он сделал карамболь очень легкий, затем получился и второй, шары не раскатывались далеко, и он взял еще десять очков. Теперь он отставал только на пять очков.
— Я сам удивляюсь, — сказал мистер Гордон с виноватой улыбкой. — Ну уж такой мне никогда не сделать! — Он ударил желтый шар, и его словно магическая сила потянула к другому шару, раздался легкий треск удара — карамболь. Мистер Гордон посмотрел на партнера и поразился холодному, враждебному взгляду внезапно потемневших голубых глаз. — Ничего не могу понять, как это у меня получается? — сказал мистер Гордон, занося кий для удара. Чтобы не огорчать капитана, он решил проиграть и пустил шар, рассчитывая на промах, но опять непонятным для него образом сделал карамболь. После этого удара шары стали так, что промахнуться было просто невозможно; чтобы не обидеть подыгрыванием, мистер Гордон двумя ударами закончил партию.
Капитан сердито швырнул кий на стол.
— Ничего подобного мне еще не приходилось видеть, — хрипло проворчал он. — Какая-то мистика! Вы сделали два просто невероятных карамболя. И это, как вы говорите, при отсутствии тренировки! Хотя по удару видно, что вы в самом деле неискушенный игрок.
— Именно, Дэв. Просто непостижимое везение! Обыграть вас!
— Ну ладно. Нет, нет, сегодня я больше не играю, что-то покачивает. Видите, покатились шары. Сыграем в порту… Пройдемте ко мне. Здесь что-то душно. — Он уничтожающе глянул на негра-маркера, который не мог скрыть своего восторга от выигрыша мистера Гордона. — Убери кий, Сол! Ну что вытаращил глаза? Радуешься, что обыграли твоего капитана?