Жестокий шторм
Шрифт:
— О нет, сэр! Но действительно, несколько карамболей мистера Гордона были невероятными по трудности…
— Все в этом мире невероятно… — Не договорив, капитан пошел, пропустив вперед мистера Гордона. Усилием воли этот с виду уравновешенный человек сдерживал в себе прилив ярости. Он не переносил проигрыша. Всегда, во всем, в большом и малом, он стремился быть первым и жестоко страдал, терпя неудачу. С годами таких неудач случалось все меньше и меньше: идя к цели, он научился расталкивать соперников локтями, покорять деловой сметкой, хитростью, умом и потому занял капитанский мостик одного из самых больших лайнеров мира.
Проигрыш необыкновенно расстроил капитана. Будучи человеком суеверным, он решил, что неудача в игре ни больше ни меньше как перст судьбы, указующий ему на неблагоприятные события. «Не мог же я так просто проиграть слабому игроку! Нет, здесь что-то не то. Надо быть благодарным за предостережение», — решил капитан Смит и даже уважительно посмотрел на гостя: как-никак этот мистер Гордон выбран для передачи ему воли рока. А то как бы он узнал о грядущих напастях и как бы смог подготовиться к встрече с ними?
— Садитесь, Стэн, отдохните. Мы с вами хорошо натопались вокруг стола. Прекрасный моцион. Вот ваш любимый херес…
— Благодарю, Дэв. Что-то последнее время я стал много пить и почувствовал сердце.
— Как хотите. Тогда кофе, чай или что хотите?
— Лучше чай, Дэв. Где-то я читал, что чай, особенно зеленый, возвращает сосудам утраченную эластичность.
— Тогда и я перейду на зеленый чай. — Капитан нажал на переборке кнопку звонка. Вошел стюард-китаец, поклонился, ожидая приказаний. Выслушав, снова поклонился и, бесшумно ступая по ковру, вышел.
— Какой симпатичный человек, — сказал мистер Гордон.
— Насчет симпатичности не берусь судить. Китайцы — народ загадочный. Но все же надо отдать им справедливость: они незаменимые слуги.
Стюард появился с подносом, на котором стояли фарфоровый чайник, две чашки, вазочка с бисквитами, сахарница.
— Благодарю, Чен. Мы сами разольем. — Капитан, проводив слугу взглядом, сказал: — Малый служит у меня пять лет, а я о нем знаю не больше, чем в первый день его появления. Все же я перед чаем выпью мартини. Если чай возвращает сосудам эластичность, то мартини их расширяет. Лечиться так лечиться. — Он засмеялся. Выпив, спросил: — Как поживает наш юный друг? Как его успехи? Не нашел еще диверсанта?
— Пока нет, Дэв.
— И думаете, есть перспективы?
— Ну конечно. Преступник всегда оставляет след. Надо только его обнаружить.
— Обнаружить?
Мистера Гордона снова поразило недоброе выражение глаз капитана.
Мистер Гордон сказал:
— Вижу, Дэв, что и вам небезразличен человек Минотти?
— Когда говорят, что в вашем доме вор, невольно возникает тревога. Что же касается Минотти, то я стал сильно сомневаться, что такой удачливый бизнесмен да вдруг ввязался в подобное очень рискованное предприятие. Между прочим, отель, в котором мы с вами когда-то провели дивные две недели, принадлежит ему.
— Я бы тоже не поверил, что, имея такой отель, можно идти на преступление. Хотя кроме отеля он содержит и тайные публичные дома и, как уверяет Том, торгует наркотиками.
— Так он очень богат и, безусловно, умен. Зачем же ему рисковать состоянием?
— Не представляю, Дэв. Я понятия не имею ни о делах Минотти, ни о делах мистера Чевера и пока не могу сказать, что заставляет их идти на такие тяжкие преступления. Надеюсь, все выяснится по ходу пьесы, то есть событий. В последнем номере «Тайме» я прочитал любопытную статью о торговцах наркотиками. Раскрыта сложнейшая сеть взаимоотношений в огромной организации. Стали известны имена недавно еще уважаемых бизнесменов…
— Все в порядке вещей, Стэн. Наркотики — такой же бизнес, как и многое другое.
— Согласен, Дэв. Здесь за американцами никому не угнаться.
Капитан положил руку на плечо профессора:
— Ну зачем так мрачно смотреть на вещи? В этом проявляется величие нашей страны. Америку переполняют молодые силы, энергия. Предпринимательство во всех сферах жизни — разительная примета нашего времени.
— Даже преступным путем?
— А что бы вы думали? В природе и обществе нет ничего лишнего, Стэн. Эти люди способствуют перераспределению ценностей, стимулируют торговлю, промышленность. Согласно диалектике всякое зло переходит в добро — и наоборот.
Мистер Гордон поперхнулся чаем. Извинился. Вытерся салфеткой.
— Я бы сказал — рискованная философия. Если вы не шутите, Дэв…
— Конечно, Стэн. Вы всегда так тонко чувствовали юмор. Выпейте все-таки хереса.
— Пожалуй…
— Не принимайте, Стэн, мои слова близко к сердцу, Сказывается ваше долгое затворничество. Вы очень плохо осведомлены о взаимоотношениях в цивилизованном обществе. Да, при внимательном рассмотрении можно увидеть много недостатков, нерешенных проблем. Но не было и не будет общества, где все они благополучно разрешатся. Со многими из них приходится мириться.
— Если согласиться с вами, то тогда прекратится прогресс, совершенствование человека! Будет взращена раса примиренцев, если так можно выразиться. Преступность проникнет во все сферы жизни!
— Она и так уже проникла, Стэн. Если бы вы знали, кто плывет с нами в этом рейсе!
— Хотелось бы, Дэв. Очень хотелось бы знать.
— Население небольшого городка — по численности, а по составу — вся Америка. Здесь отличные, по вашей мерке, люди — честные, по крайней мере, к ним не придерешься: имеют большие деньги, платят налоги, у них милые жены и прелестные дети, никто не знает об их пороках — словом, респектабельные джентльмены; едут одаренные, даже талантливые, люди — писатели, музыканты, ученые, техники, — а по соседству с ними — крупные жулики, воры, даже убийцы, торговцы наркотиками, аферисты, шулера, проститутки. Такова жизнь. Мне начинает нравиться, Стэн, ваша мысль, что все эти люди — актеры на очень большой сцене, и мы в их числе.
— И самое удивительное, Дэв, здесь то, что мы независимо от нашего желания можем быть втянуты в совершенно немыслимые действия, стать соучастниками жизненных катаклизмов, о которых вчера и понятия не имели.
Капитан хмуро улыбнулся!
— Ах, опять эти Тихий Спиро, Минотти, мистер Чевер, его дочь! Возможно, и мне вы отводите одну из ролей в вашем занятном спектакле?
— Ну конечно, Дав. Мы, кажется, уже говорили об этом.
— Что-то не помню. Какую же?
— Ту, что вы сейчас играете.