Жестокий шторм
Шрифт:
— Мне все эти дальние страны, Эдуардо, до фонаря, хоть бы их совсем не было. Мне интересно вот так спокойно посидеть, ну поглазеть на морскую пустыню, а главное — зайти на берегу в неизвестный салун, с ненашенскими девчонками перемигнуться. Все это как-то оживляет, Эдуардо. Начинаешь понимать, что и тебя не обошла судьба. Ну так за удачу! — Выпив, продолжил: — Мне здорово фартило в последний год. Выигрывал я и на скачках, и на собачьих бегах…
— Ломанул сейф в одном из банков?
— Не пойманный — не вор, Эдуардо. Словом, я оказался при деньгах, и пришла мне мысль бросить все и зажить по-людски. Решил я, Эдуардо, выкупить отцовскую ферму. Больше двухсот лет владел этой фермой, землей, конечно, скотом всяким, наш род. Думаю — выкуплю, отстрою. Приехал. Посмотрел. Послушал, как шуршит на ветру кукуруза. И так у меня заныло сердце! Веришь ли, Эдуардо, слеза навернулась. Вспомнил мать и отца. Как бегал на танцульки за восемь миль и к рассвету возвращался домой. Только родных уже никого не осталось. Младшая сестра Кэт умерла прошлой зимой. Понял я, что не смогу жить один среди могил, среди воспоминаний… Вернулся с тоской за пазухой во Фриско, и первое, что мне бросилось в глаза, — реклама — приглашение прокатиться вокруг шарика на этой самой посудине. И вот еду. Не раскаиваюсь. О тебе не спрашиваю, Эдуардо. Плесни-ка еще… Достаточно… Ты, как всегда, на работе?
— Приходится, Банни. Надо отрабатывать свой хлеб.
— Хлеб твой, Эдуардо, больно пакостный. Отдохнул бы. А лучше бы совсем завязал. Сколько можно? Денег у тебя навалом. Отдохни, Эдуардо. Давай выпьем за будущую голубую жизнь.
Малютка Банни выпил до дна, Эдуардо чуть пригубил, что не укрылось от проницательного гостя.
«Что-то ему от меня надо», — подумал Малютка Банни и продолжал:
— Главное, чтобы никаких забот не осталось. Никто в тебя не стреляет, и ты ни в кого не должен стрелять, потому начинаешь ценить и свою и чужую жизнь, Эдуардо.
— Слякотня, Банни. Пустая философия. Все люди — потенциальные мишени для стрельбы.
— Плохо, Эдуардо, так думать. С такими мыслями и сам становишься мишенью. Вот так рассуждал твой Фрэнк и сам загремел с вулкана. Нет, Эдуардо, выкинь из головы, что только тебе все дозволено. У всех на земле равные шансы. Так что забрось все, кроме карт. Здесь ты — факир. Как ты ловко передергиваешь, не то что святой отец! — Он захохотал, вспомнив последнюю игру с Клемом.
Антиноми ответил вкрадчивым тоном:
— В чем-то ты прав, Банни. Всякому хочется пожить без тревог, в свое удовольствие. Только не получается…
— Нынче у тебя контракт на переселение в другой мир негра с собакой и его приятелей?
— От кого ты узнал?
— Слепым надо быть, чтобы не догадаться. Пройдоха Клем все время возле них вился. Прямо духовный отец. А он у тебя вроде ангела смерти.
— Грязно работал, оставлял следы?
— Ну не скажи. Может, где-то переигрывал, а так, на доверчивый глаз, не отличишь от монаха. Ну, потом и по тебе можно определить, на кого вы нацелены. Я давно сообразил.
— Ты пей, Банни, дружище.
— Повременю. Выкладывай, Эдуардо! Ты что, и меня хочешь втянуть в свои пакостные дела?
— Зато денежные, Банни. Теперь я остался один, сам понимаешь, нужен ассистент. Сработать надо чисто — никаких следов не должно остаться, и говорю тебе как другу, что есть у меня средство: легкий щелчок — и кранты.
— Ампуломет?
— Как приятно иметь дело с умным и догадливым человеком! Он, Банни. Я сам ни разу не пользовался, но отзывы имею прекрасные. Значит, по рукам?
Малютка Банни покачал головой:
— Оставь ты это дело, Эдуардо. Откажись. Я пригляделся ко всем четырем. Понравились мне они: и длинный парень, и две ладные девчонки, и негр с собакой. Как она ловко оттяпала руку твоему Мадонне! Читал в газете и снимок видел. Отличный пес!
— Собаку возьмешь как трофей.
— Не сговоримся, Эдуардо.
— Вот что, Банни, плачу по пять тысяч с головы!
— Да подавись ты ими!
— Отдаю кольцо. Стоит десять тысяч! — прохрипел Антиноми. Он считал унизительным для себя упрашивать такого второразрядного гангстера, заискивать перед ним. — Соглашайся, или… — В голосе его слышалась угроза. — Ну?
— Эх, Эдуардо! — Малютка Банни застенчиво улыбнулся. — Пойми, что я отдыхаю первый раз в жизни.
— Смотри, чтобы не последний. Знаешь, как здесь хоронят?
— На судне?
— Да, на судне. Сунут в мешок, чугунный колосник к ногам — и за борт.
— Похороны не хуже других, Эдуардо. Только помни, что не я один могу загреметь на дно с колосником.
— Семь тысяч! — рявкнул Антиноми. — Всего двадцать восемь! Согласен?
Малютка Банни устало махнул рукой, подвинув при этом кобуру в более удобное положение и следя за нервными руками Антиноми.
— Ты что, разучился понимать по-английски, Эдуардо? Пойми, что все твое предприятие не по мне. Ты не обижайся. Завязал я. Не моя это работа.
Выходил Малютка Банни из каюты спиной к двери, расстегнув пиджак, чтобы легче было выхватить пистолет.
Антиноми поборол бушевавшую в нем ярость, сообразив, что неудавшийся союзник может легко превратиться во врага.
— Банни! Забудем об этом разговоре. Понял?
— Как уж тут не понять, Эдуардо, — усмехнулся тот.
Антиноми повернул ключ в дверном замке. Вытащил из шкафа узкий кожаный чемодан черного цвета, раскрыл его. Сверху, в сувенирной коробке во всю длину и ширину чемодана, были уложены яркие галстуки, стопки носовых платков, сорочки. Вытащил коробку со всем содержимым, открыл ключом второе дно. На красном бархате в гнездах рядком лежали три пистолета вороненой стали и несколько обойм с ампулами. Дизайнер придал инструментам смерти изящные формы антикварных безделушек.
Все четверо действующих лиц противной стороны собрались в каюте мистера Гордона. Мисс Брук и Кинг прилегли на ковре, молодожены остановились у поднятого окна, профессор удобно расположился в кресле.
Мисс Брук спросила с иронической улыбкой:
— Вы считаете, Стэн, что наши дела идут прекрасно?
— Непременно, Лиз! Пока мы все живы, здоровы, избавились от довольно серьезной опасности и с надеждой глядим в будущее. Словом, второй акт нашей пьесы закончился, как говорят, под бурные аплодисменты зрителей. Но это я иносказательно. Поставьте все это в кино, и публика с восторгом встретила бы крах поползновений мафии.
— Если бы не Кинг… — Мисс Брук ласково погладила бульдога.
— В лице Кинга мы стали свидетелями явления, которое принято называть перстом судьбы, волей всевышнего, хотя если внимательно проследить цепь событий, то вырисовывается явный просчет наших врагов.
— Заметен и наш просчет, — сказал Томас Кейри. — Нельзя было в такой ситуации брать машину напрокат.
— Совершенно верно, Том. Мы это учли и на следующий день вызывали такси. Таким ходом мы избавлялись от роковых случайностей.